Будда однажды сказал
Шрифт:
Затем они узнают про «Я», потому что они начинают чувствовать «Ты». Сначала приходит «ТЫ», затем приходит «Я», как реакция на «ТЫ». Они почувствовали, что есть другие люди, отдельные от Бобби, и их называют «ты» и «вы». Тогда постепенно он начинает понимать «Я».
Но это — всего лишь вопрос полезности. «Я» полезно, исключительно полезно — используйте его. Я не говорю, что нужно перестать использовать «Я», потому что это создаст проблемы. Но вы должны усвоить, что в вас нет «Я»; это — только удобная лингвистическая форма. «Я» удобно использовать точно так же, как имя.
Когда ребенок рождается, у него нет имени. Затем мы даем ему имя — Рам или Кришна, и он становится Рамом.
Именно поэтому я, когда приобщаю вас к саньясе, меняю ваши имена — только чтобы вы ощутили, что имя тоже можно изменить, что оно не принадлежит вам. Оно легко может быть изменено. Оно полезно в миру, но в нем нет сути.
Ребенок узнал, что это его зовут Рам. Но имя — для других, чтобы они называли его. Он сам не может назвать себя Рамом, потому что это его запутает. Другие называют его Рамом, а он должен назвать себя как-то еще, иначе это будет сбивать с толку других.
Рам Тирт имел обыкновение называть себя «Рам», в третьем лице. Это очень запутывало. Он был прекрасным человеком и просто не использовал «Я», потому что «Я» создавало много неприятностей — прямо как жестикуляция; он имел обыкновение называть себя Рам. Когда он приехал в Америку, он сказал: «Рам хочет пить», — и люди не поняли его. Что он имеет в виду? «Рам хочет пить». Они оглядывались вокруг: а кто это Рам? А он еще сказал: «Этот Рам хочет пить». Такое сбивает с толку. Вы говорите: «Я хочу пить», — и всё в порядке. Потому что, когда вы используете имя — это означает, что пить хочет кто-то другой.
Таким образом, есть необходимость в имени, чтобы другие могли называть вас, и есть необходимость в чем-то еще — в символе, который вы можете придумать самостоятельно. Это — условие жизни в обществе, и оно не имеет никакого отношения к существованию или реальности.
Ты должен подумать о четырех элементах, из которых состоит тело...
Будда говорит, что тело состоит из огня, земли, воды, воздуха,— эти четыре вещи реальны, и нет ничего иного. За этими четырьмя вещами есть только чистое пространство в вас. То самое чистое место, которым вы действительно являетесь: «нулевое» место.
Будда не хочет даже назвать это самостью, потому что «самость» снова несет некоторое отдаленное отражение эго. Поэтому он называет это «безличностью», анатта. Он не называет это атма, «самость», он называет анатма, «безличность». И он прав, он абсолютно прав. Это нельзя назвать никак иначе.
Я прошел через это. У него нет имени и нет формы. В нем нет вещества, и у него нет центра. Оно огромно, чисто, пусто, полно. Это — чистое счастье. Сат-чит-ананд. Это — истина, это — сознание, это — счастье, но в нем нет чувства «Я». Оно ничем не ограничено, оно не имеет границ. Это — чистый лист. Достигнуть той чистоты, о которой говорит Будда,— это и значит достичь нирваны.
Нирвана — красивое слово. Оно означает «гасить пламя». Есть лампа, вы идете и гасите пламя в лампе. Тогда Будда говорит: «Вы спрашиваете, куда теперь ушло пламя? Любой может ответить, куда теперь ушло пламя». Будда говорит, что оно просто ушло в бесконечность. Оно не ушло куда-либо, оно теперь всюду. Оно не пошло ни по какому определенному адресу, оно стало универсальным.
«Гашение пламени» — значение слова нирвана.
На сегодня достаточно.
Глава 22
Вы всегда на погребальном костре
Будда сказал:
Движимые эгоистичными желаниями, люди стремятся к известности и славе. Но, достигнув их, они уже клонятся к закату. Если вы жаждете мирской славы и не следуете пути, ваши труды напрасны и ваша энергия растрачена впустую. Это напоминает сжигание ароматической палочки. Каким бы восхитительным ни был запах, всепоглощающий огонь неумолимо сжигает ее.
Будда сказал:
Люди привязываются к своим мирским приобретениям и эгоистичным страстям так слепо, что приносят им в жертву собственные жизни. Они подобны ребенку, который пытается съесть каплю меда с кончика ножа. Меда в любом случае недостаточно, чтобы утолить жажду сладкого, но риск поранить язык очень велик.
Будда сказал:
Человек привязан к своей семье и имуществу и оттого еще более беспомощен, чем заключенный в тюрьме. Есть вероятность того, что заключенный будет однажды освобожден, но домохозяева не испытывают желания быть освобожденными от семейных уз. Когда страсти человека разбужены, ничто не может спасти его от саморазрушения. Он прыгнет даже в пасть тигра. Тех, кто тонет в грязном болоте страстей, называют невежественными. Те, кто в силах преодолеть страсти, — святые архаты.
Путь Будды — это не религия в ее обычном смысле, потому что в нем нет веры, нет догм, нет священного писания. Он не требует веры в Бога, в существование души, в какой-либо из способов достижения мокши. Этот путь — настоящее не-верие, и, тем не менее, это — религия.
Это — нечто уникальное. Ничто подобное никогда не возникало в истории разума ни до, ни после появления Будды. Будда остается абсолютно уникальным, он — вне всех сравнений.
Он говорит, что Бог есть не что иное, как поиск защиты, поиск безопасности, поиск убежища. Вы верите в Бога не потому, что Бог существует; вы верите в Бога, потому что ощущаете себя без этой веры беспомощными. Даже если бы Бога не было, вы бы придумали Его. Этот соблазн рождается из вашей слабости. Это — всего лишь проекция.
Человек обычно чувствует себя очень ограниченным, очень беспомощным, он — едва ли не жертва обстоятельств: он не знает, откуда и куда он идет, не знает, почему он сейчас здесь. Если Бога нет, обычному человеку очень сложно найти хоть какой-то смысл в жизни. Обыкновенный ум без Бога может дойти до исступления.
Бог — это опора, которая помогает вам; нечто, что утешает вас, успокаивает вас. Вам словно говорится: «Не волнуйся, всемогущий Бог знает, почему ты здесь. Он — Творец, Он знает, для чего Он сотворил мир. Ты можешь не знать, но Отец знает, а ты можешь верить в Него». Это — большое утешение.