Буддийская классика Древней Индии
Шрифт:
Однако возникает вопрос: как переводить? Взявшись отвечать на него, упираешься в частокол новых вопросов. Стоит ли буквально следовать тексту? Прибегать ли к транслитерации специальных терминов? Каким образом передавать их значения? Можно ли перевод в какой-то мере подменять пересказом, изложением? Должен ли древний текст звучать современно или нужно ему придавать «шарм старины»? Во всём мире учёные различно отвечают на эти и другие возникающие вопросы, в чём легко убедиться, просмотрев многочисленные русские публикации «Сутты [Первого] поворота Колеса Закона» [Махавагга 1980: 136—137; Вопросы Милинды 1989:445—450; Лысенко 1994:169—173; Пишель 1911: 39-41; Жизнь Будды 1994: 63-65, 206].
Я полагаю, если работа не специальная, то, во-первых, нужно отчётливо представлять читателей, интересующихся буддизмом в России, во-вторых, исходить не из академических принципов перевода, а из внутренних задач буддийской текстовой культуры. Как уже говорилось в Предисловии, это упор на передачу значений, современный язык (желательно без иностранных заимствований),
Конечно, такого рода деятельность неизбежно влечёт субъективизм определённого рода (ср., например, с принципами перевода и комментария на современный английский язык [Udana 1990: 2-7]), но, как учил Просветлённый, без субъекта, без человека и его деяний не свершается ничего в мировом процессе. Данные тексты адресуются хорошо знакомым мне читателям-студентам (не обязательно студентам вузов и колледжей, а в смысле — приступившим к изучению), живо вникающим в восточные учения, в частности и в буддизм. Подробнее о проблемах и принципах перевода смотрите в моей недавней монографии [Андросов 2006: 23-39].
«Сутта [Первого] поворота Колеса Закона»
[Вступление]
После обретения Дара Просветления Будда пребывал некоторое время в недоумении. Открытый Им Закон, Дхарма, оказался не просто глубоким, высоким, тонким, но ещё и трудным для понимания как людьми, так и богами. Он задался вопросом: доступен ли Закон познанию рассудком? Вероятно, подумал Благодатный, эту Дхарму могли бы освоить святые мудрецы, но они блюдут собственные законы. Для людей же, живущих в страстях и привязанностях, жаждущих наслаждаться, обладать и властвовать, этот Закон вряд ли станет Учением, ибо им не понять радость искоренения чувственности, радость прекращения череды рождений, радость обретения нирваны.
Врождённая сила Сострадания и Любви ко всем существам заставляли Его вновь и вновь возвращаться к мысли о том, кому и как поведать о полученном Знании. В этот ответственный момент принятия решения, как сообщают источники, на выручку Будде и фактически всему человечеству поспешили высшие боги — Брахмы [21] , которые смогли проникнуть в мысли Истинносущего. Один из этих богов, по имени Брахма Сахампати, спустился с небес на землю и предстал пред Благодатным в виде отшельника. Преклонив колени, он обратился к Просветлённому с просьбой проповедовать Законоучение, ибо найдутся люди, чей ум уже начал освобождаться из плена желаний, из тлена бытия, из тьмы невежества. Вот они-то и услышат Тебя, они-то нуждаются в таком Учении, как в солнечном свете, а без него они пропадут и сгинут во мраке.
21
Этот эпизод повторяется в нескольких суттах палийского канона с незначительными расхождениями, см. также о нём [Thomas 1952: 81-82; Narada 1980: 57—64; Nanamoli 1984: 35-39], в русском переводе [Хрестоматия 1980: 132-134] и русском пересказе [Пименов 1998:197-198]. О месте этих богов в буддийской космологии см. ДС, CXXVIII.
Решение было принято. Тень сомнений растаяла в свете знания. Раздумывая над тем, с кем поделиться Даром в первую очередь, Шакьямуни [22] сразу же с теплотой вспомнил своих мудрых учителей. Однако, открыв «божественное око» [23] , Просветлённый не нашёл их на бренной земле: к этому времени Его духовные учителя отошли в мир иной (здесь и далее см. палийскую «Махаваггу» [Vinaya Pitakam 1997:7-12; Vinaya Texts 1881-1885. Pt. I: 89-98]).
22
Одно из имён Будды, букв.: Мудрец из рода Шакьев. Шакьи — племя в предгорьях Гималаев, в царской или княжеской семье которого родился и жил до 29 лет будущий Победитель смерти, см. [Андросов 2000:9-10; 2001:64-72].
23
Согласно текстам, вместе с Просветлением Будда обрёл дар всевидения, который нередко конкретизируется как пять видов видения, или пять очей. Их перечисление см. ниже ВЧ, 18, а санскритские и тибетские термины см. ДС, LXVI [Андросов 2000а: 537], а также [Андросов 2001:90-92,111,120-121].
«Божественное око» Благодатного увидело пятерых аскетов, которые совсем недавно были Его друзьями-сотоварищами по отшельнической практике. Они покинули Его накануне Просветления, усомнившись в правильности Его поведения, когда Он отказался от дальнейшего умерщвления плоти [Андросов 2001: 84-86]. В это время они как раз прибыли в славный град Варанаси и расположились близ него в Оленьей роще на окраине пригородного местечка, называемого
24
На санскр. Риши-патан, что означает: «Обитель святых мудрецов». Изначально риши называли сказителей ведийских гимнов, а затем и всех мудрецов. Ныне это место является одним из центров мирового буддизма, в котором возведены храмы большинства стран буддийского мира, работают институты по изучению буддизма, раскопаны древние архитектурные памятники, возрождена Оленья роща и т. д.
Ещё издали Его приближение увидели пятеро аскетов [25] .
Удивились и сговорились меж собой: «Братья, не будем ни приветствовать Его, ни брать у Него чашу для подношений, ни готовить Ему сиденье». Ибо считали они Его отказником духа, изменником отшельнических правил. Но лишь свет очей Его достиг их лиц, забыли они об уговоре, вышли радостные навстречу и дружески приветствовали. Приняли они и чашу Его, и сиденье предложили, и сбегали за водой для омовения ног, и полотенце нашли.
25
Помимо названной выше палийской «Махавагги» (см. также перевод В. В. Вертоградовой [Хрестоматия 1980: 134-137]), примерно такие же сюжеты в большинстве буддийских источников агиографического плана. Это и палийская «Ария-париесана-сутга» (из «Маджджхима-никаи», XXVI [Thomas 1952: 83; Narada 1980: 67-69; Пименов 1998:199]). Ей вторит «Лалита-вистара» [Lalitavistara 1983. Vol. II: 614-616] и «Буддха-чарита» [Ашвагхоша 1990: 155-157]. Ниже приводится обобщённый вариант данных источников. В то же время самые ранние китайские переводы (выполненные со 197 по 479 г.) буддийских текстов, в которые входит агиографический эпизод с Первой проповедью, отличаются и рядом второстепенных моментов сюжета, и содержанием собственно проповеди [Karetzky 1995].
Благодатный уселся поудобнее, умылся, смыл дорожную пыль со своих стоп, скрестил ноги, выпрямил спину и взглянул окрест. Друзья-отшельники решили привлечь Его внимание. «Друг Гаутама», — обратились они к нему. На что Победитель Мары [26] возразил: «Подвижники [27] , не зовите Истинносущего (Татхагату) [28] по имени или словом “друг”, как равного. Истинносущий — это Тот, кто удостоился нирваны (архат), кто достиг наивысочайшего совершенного Просветления. Да услышьте, подвижники, Я обрёл бессмертие. Я буду учить и возглашать Закон. Практически следуя моим наставлениям, вы вскоре, уже в этом рождении, познаете и неопосредованно постигнете, что есть высшая цель духовной жизни, ради которой юные брахманы уходят из дома в отшельничество».
26
В раннебуддийской мифологии Мара — бог зла, тьмы, неведения, смерти. По своим функциям он схож с брахманско-индуистским богом Ямой.
27
«Подвижники» — пали бхиккху, санскр. бхикшу, позднее, после образования монашеской общины, этот термин в текстах означает «монах». Корень «бхикш» имеет значения «просить, получать, собирать милостыню». Буддисты придали термину новый смысл. С одной стороны, бхикшу — это тот, кто полностью отринул идею личной собственности и даже собственного Я, и в этом смысле он «подвижник духа». С другой стороны, он живёт только за счёт милостыни, таким образом, он добровольно нищенствует.
28
Будда Шакьямуни обычно так называл себя или говорил о себе в проповедях. В дальнейшем это имя-термин станет важнейшей категорией буддизма, см. ниже ВЧ, 17, а также примеч. к СЛ, 1.
Друзья-аскеты не очень прониклись услышанным и высказали своему бывшему товарищу сомнения: «Друг Гаутама, ты ведь не смог достичь наивысшего совершенного знания и сверхъестественного состояния сознания, даже практикуя крайне трудные и мучительные испытания — истязания тела и ума. Как же ты, пребывая теперь в удовольствиях, отказавшись от духовных устремлений, прозябая в ублажении себя, смог обрести столь совершенное знание и сверхъестественное состояние?»
На это Будда ответил: «О подвижники, Истинносущий не пребывает в удовольствиях, не отказался от духовных устремлений и отнюдь не погряз в ублажении себя. Истинносущий — это Тот, кто удостоился нирваны, кто достиг наивысочайшего совершенного Просветления. Да услышьте, подвижники, Я обрёл бессмертие. Я буду учить и провозглашать Закон. Практически следуя моим наставлениям, вы вскоре, уже в этом рождении, познаете и неопосредованно постигнете, что есть высшая цель духовной жизни, ради которой юные брахманы уходят из дома в отшельничество».