Буддизм: Религия без Бога
Шрифт:
Вся эта героика предполагает защиту людей и вообще мира от сил, воплощающих разрушительный хаос, от чудовищ, воодушевляет на борьбу с ними. Словом, герой своими усилиями и страданиями радикальным образом улучшает онтологическое состояние мира. Наконец, он предпринимает попытку победить смерть.
Такова в общих чертах общая мифологическая схема, но в буддизме она наполняется новым содержанием и служит весьма доходчивой и убедительной иллюстрацией буддийских идей. Например, сцена борьбы с Марой, несущая черты мифа о борьбе героя наподобие Индры или Мар-дука с чудовищем, переосмыслена как искушение Будды и перенесена в психологическую плоскость в соответствии с основами
В становлении буддийской мифологии не последнюю роль сыграл и общий мифологический фон эпохи, то есть первых веков существования буддизма. Его определяющим контекстом можно считать циклический характер времени, продиктованный древней индийской космогонией.
Он получил буддийское воплощение, например, в образе колеса сансары и круговорота рождений и смертей. Здесь стоит вспомнить вечное повторение главных ритмов космоса — его периодическое разрушение и воссоздание; его постепенную деградацию — от времени всеобщего благоденствия, когда люди жили как боги и боги жили среди людей, — к ухудшению жизни, к победе сил хаоса и зла в нашей кали-юге. Вспомним, что юность Будды в традиционном изложении воспринимается именно как отзвук воспоминаний об утраченном золотом веке.
Из этого круговращения сансарного колеса человек может вырваться лишь одним образом: добившись духовной свободы. Не случайно все индийские сотериологические решения, в том числе и буддийское, сводятся к свободе духа, а этому предшествует освобождение от космической иллюзии. Однако, разделяя всеиндийскую доктрину циклического времени, буддизм предложил свой вариант выхода из бесконечной круговерти лет и связанных с этим рождений и смертей: нужно преодолеть человеческое бытие, выйти на другой уровень существования и достичь нирваны.
Повторяющиеся круги существования (калыгы, юги, махаюги) тоже переосмыслены в перспективе духовного освобождения: видимо, предполагалось, что одно лишь созерцание этой бесконечно долгой череды жизней и смертей должно привести человека в содрогание. Он поневоле начнет задумываться о том, что ему миллиарды раз придется ввергаться в мучительную пучину страданий, и тогда у него неминуемо возникнет желание разорвать эту цепь.
Потом появилась доктрина не только о предшествующих рождениях Будды, но и о предшествующих буддах: сначала о шести, потом о двадцати четырех, потом их список возрос до пятидесяти четырех. В некоторых школах буддизма их число вообще не ограничено. В махаяне по той же схеме была выработана концепция бодхисатв.
В буддизме были «задействованы» и древние мифоритуальные представления. Одно из них связано с архаическим культом мирового древа. Как мы помним, по легенде, Будда достиг просветления, предаваясь созерцанию под деревом в местечке возле Бодхгайи в Магадхе. В честь этого дерево и было названо бодхи, или махабодхи, и с тех пор оно стало священным объектом поклонения всех буддистов и символом их освобождения от сансарных уз, а также буддийской моделью Вселенной. Так в сферу буддизма оказался втянутым древний культ деревьев, известный в Индии еще со времени протоиндийской цивилизации.
Примерно так «работали» в буддизме древние мифы о культурном герое, о космических циклах, о мировом древе, помогая религиозному смыслоетроительству: старая мифологическая парадигма сохранялась, но она наполнялась новым, буддийским содержанием. Иными словами, происходило переосмысление старого мифа. В результате сложилась парадоксальная ситуация: изначальный буддизм отрицал миф, как и тесно сопряженный с ним ритуал, но позже в нем сложился мощный мифоритуальный комплекс. Мифология использовалась для самых разных построений, метафизических,
«Атеистическая религия»
Э. Кассирер парадоксально определял буддизм как «атеистическую религию». Имеется в виду не огульное отрицание бога или богов как таковых. Нет, просто боги не играют сколько-нибудь значительной роли в этой религии. Однако отсюда не следует, что буддизм — «корпус практических этических доктрин», а не религия. Нет, буддизм — именно религия, поскольку всякая религия «заключается в том, что все в мире рассматривается как целое, все ограниченное — как проявление бесконечности».
Не стоит вдаваться в рассуждения о том, совместим ли буддизм с идеей бога. X. Л. Борхес в этой связи писал: «За исключением буддизма (который не столько религия или теология, сколько способ обрести спасение), все религии тщетно стараются примирить явное и порой невыносимое несовершенство мира и тезис, или гипотезу, о всемогущем и всеблагом Боге». В буддизме есть разные варианты разрешения этой проблемы, но здесь не место их обсуждать. Однако нужно отметить, что реальность богов в нем не подвергается сомнению. Более того, буддизм признал всех без исключения богов брахманистско-индуистского пантеона, и он стал фундаментом, на котором возводилось новое здание буддийской мифологии. Правда, некоторые боги изменились до неузнаваемости. Так, от всей богатой мифологии ведийского Индры-громовержца, неистового воителя, в буддизме сохранилось лишь его прежнее звание главы всех богов и, соответственно, небо Индры в космологии. В остальном же он превратился в доброго буддолюбивого бога и приобрел новые, прямо противоположные прежним «черты характера».
Итак, буддизм ни в малейшей степени не отвергал старых богов, которых продолжали почитать народные массы, но отодвинул их на периферию своей системы, влияние которой, однако, ощущалось на всем протяжении существования буддизма. Степень мифологизации учения со временем неуклонно возрастала, так что в итоге сложилась самостоятельная буддийская мифология, и центральным образом в ней стал сам Будда. В одном из текстов ему приписываются слова, где он отрицает свою божественную принадлежность, как, впрочем, и человеческую, и любую другую. «Те омрачения (асава), — говорит он, — не избавляясь от которых я мог бы стать богом, мною преодолены, подрезаны под корень, как пальмовое дерево, восстановиться им совершенно невозможно, как и возникнуть в будущем; так же точно благодаря этим омрачениям я мог бы стать гандхарвой, якшей или человеком. Как голубой, красный или белый лотос, рожденный и выросший в воде, поднимается и стоит над нею, не смачиваемый водой, так же рожденный и выросший в мире, превзошедший мир, я живу, не запятнанный миром. Запомни, брахман, что я — Будда».
Итак, Будда стал — не мог не стать! — богом. Но как понимается «бог» в буддизме? В одном из текстов па-лийского канона приводится перечень значений слова «deva» — «бог». Это «тот, кто сияет», «кто предается игре и наслаждениям», «кто приносит дары» — все это объединено в едином комплексе значений. Боги подразделяются на три класса: к первому относятся боги по договору, то есть персоны царского достоинства, которых при обращении величают богами; ко второму — боги по рождению, то есть обитающие на небесах; и, наконец, к третьему — боги по чистоте, то есть буддийские ученики, ставшие архатами и пратьека-буддами. Разумеется, сюда же входит и сам Будда, бог богов, превосходящий всех остальных богов и по договору, и по рождению, и по чистоте.