Будем меняться мужьями? (сборник)
Шрифт:
Шум на лестничной площадке вытолкнул из засасывающих воспоминаний. О господи! Да что там такое? Подбежала к глазку. Ну ясно: соседи опять дерутся. Обычное дело. Год назад, когда агонизировал наш с Леней роман, они тоже подрались и отец серьезно порезал сына. Вроде бы выпивали, заспорили, схватились за ножи… Парень лежал на полу у входной двери в темно-красной застывающей луже, и голова с перерезанной наискось шеей была неловко подвернута. «Скорая» выносила его на одеяле. Он качался, как в гамаке. И мы тогда думали, что он умер.
Между тем сосед выжил. Пришел из больницы с кривой шеей, и они с матерью забрали заявление из милиции. Покинув
А у меня тогда так ничего и не наладилось, и через пару недель мы с Леней совсем расстались. Состоялось очередное объяснение. Я, по своему обыкновению, плакала и жаловалась: «Так тяжело… Все время жду чего-то, ты всегда не со мной…» Он сокрушенно кивал с виноватым видом. И тут я выпалила, словно ва-банк сыграла: «Ты что – разлюбил меня?..»
Ну разве такие вопросы задаются для прояснения реального положения дел?! Да нет же! Об этом спрашивают, только чтобы услышать горячее опровержение и чтобы после сентиментального объяснения, проникнутого взаимным страхом потерять друг друга, все сразу устроилось к лучшему. А Леня помялся и, не глядя на меня, пробормотал: «Не знаю… Как-то все разладилось…» Словно плетью ожег.
Оказалось, сколько я ни страдала от его охлаждения, а все-таки совершенно не готова была принять уже вполне определенную горькую правду. Залопотала нечто невнятное, глупое, беспомощное: ведь так не может быть… Мы же любим друг друга, да?.. Потом состоялось что-то вроде примирения. Он сказал: «Ну давай не будем расставаться. Давай встречаться, когда сможем, ну я постараюсь…» Где уж мне было потянуть такой безнадежный план, хотя я на него и согласилась! Сразу за тем у нас случилась «любовь», какая-то суетливая – Леня, естественно, спешил. Потом он повез меня домой, и по дороге, когда мчались в плотном потоке машин, я устроила такую истерику с открыванием двери на ходу, что мы уже не помирились никогда. И теперь, если случайно видимся, делаем вид, будто никакого общего прошлого у нас никогда не было.
Теперь я встречаюсь с Васей. Работаем в одном институте. Раньше и Ленька подвизался здесь же, но Перестройка вырвала из старой жизни наиболее деятельных, и Леня институт давно покинул. Он вообще из тех, кто, как говорится, умеет жить. И наукой занимался, пока это было перспективно; времена изменились – перестроился в бизнесмены. Вася – дело другое, тот реально тащится от своей математики, что мне, кстати, очень в нем нравится. Жаль, что душа у меня такая ободранная – не могу влюбиться в умницу Васю. А с другой стороны – может, и не стоит. Не уверена, что он сам ответил бы мне горячей взаимностью. В целом мы отлично ладим, но отношения эти – словно проходные дворы: будто с их помощью пытаемся только поскорее проскочить к настоящей жизни.
Как-то раз сгоряча предложила ему сходить в театр.
– В театр? – переспросил он, изумленно вскидывая брови. – Ты действительно хочешь в театр? – Словно я попросила сводить меня в мужскую баню.
– На оперу, – машинально уточнила, теряя интерес к собственному предложению.
…С Ленькой мы любили слушать оперу. Он увлеченно рассказывал о секвенциях Чайковского, о мелизмах и фиоритурах. А я внимала ему как оракулу, сердце рвалось навстречу любимому и пело: о, я люблю! как я люблю все эти секвенции и все фиоритуры!..
Вот
– Или, знаешь, давай лучше не пойдем в театр, – внесла я новое предложение.
– Нет так нет, – откликнулся Вася.
Со случайным партнером предпочтительнее заниматься сексом, чем посещать какие-то духоподъемные места, где переживания намного интимнее и требуют куда большей реальной близости. А с Леней я была счастлива и в сексе, и без. Ведь когда любишь, не так уж важно, что делать вместе.
Неожиданно это мое впечатление подтвердил и наш кастрированный Барсик. Вопреки маминым предсказаниям после операции кот не устроился в кресле и не возлег на подоконнике, чтобы всю оставшуюся жизнь провести в сладком сне и созерцании заоконных событий. На другой же день он утек в подъезд. Да так и повадился уходить ежедневно. С самого утра садился в прихожей и, задрав голову, выразительно смотрел на дверь, время от времени напоминая о себе звучным мявом. Если его не выпускали, терпеливо караулил чьи-либо приходы и уходы, ловко вышмыгивал в едва образовавшийся проем и отправлялся по знакомому маршруту. Потом возвращался. А через некоторое время снова дежурил у двери.
Никаких чудес, конечно, с Барсиком в подъезде не происходило. Обесточенную репродуктивную машинку запустить он уже не мог. Но, несмотря на половую несостоятельность кота, дворовая подружка все равно топталась на лестнице, ожидая его. И он сам, оставшись без главного аргумента самцов, почему-то не утратил интереса к палевой кошке. Встретившись, они часами сидели рядом, мелко перебирая передними лапами, словно устраиваясь провести в этой позе долгую жизнь и надрывая сердце моей бедной мамы, и без того давно раскаявшейся в совершенном над котом насилии.
Ну а я плакала от умиления. И от зависти к Барсиковой подружке: Ленечка никогда меня так не любил. Он был горяч и восторжен только в начале отношений, несколько месяцев, может быть год, пока все казалось новым и праздничным. А когда роман естественным образом вошел в фазу «принятия решений», начал тормозить на каждом опасном повороте.
С Васей вообще всё иначе. С ним здорово болтать, хохотать, упиваться оргазмами. Им можно любоваться. Его интересно слушать. Но любви нет. Ни я не люблю, ни меня не любят.
В сексе он как опытный диспетчер, сидящий за пультом сложного устройства. Грамотно трогает кнопочки, дергает рычажочки. Секс с Васей похож на занимательную математику. Но спасибо и за то. Благодаря ему я забываюсь и ухожу от тоскливых терзаний последнего года – я опять летаю. Не так уже беззаботно и не в такой огромности, как с Леней, но все-таки… лечу… И упасть не страшно – после потери любви полет мой невысок.
Это с Леней, бывало, сердце, как на русских горках, взмывало и обрушивалось вниз, норовя разорваться от перегрузок: взлет – на дикой высоте восторга, когда любовь и пик счастья; срыв – на жуткой глубине отчаяния, если ссора и охлаждение… Теперь же Вася не смог бы, даже если б захотел, запустить во мне эти качели. Механизм сломан, а как чинить, наверное, знает только Ленька.