Будем знакомы!

Зимогляд Эльвира

Шагане выйдя на следующее утро завтракать, пока друзья еще спали, встретилась взглядом с инопланетянином, что ел в компании своих друзей. Девушка заметила, что тот странно на неё смотрит, и, жуя свой бутерброд с плавленым сыром и помидорами, она нахмурилась, чуть не подавившись. Когда, доев бутерброд, девушка принялась за грейпфрутовый сок и маленький шоколадный кусочек пирога, землянка услышала скрежет ножек стула напротив нее, а затем тихий звук садящегося тела.

Облизав губы в шоколадной крошке и на всякий случай, протерев рот тыльной стороной ладони, рассматривая узор на серебряной ложке, Шагане медленно подняла взор, на присевшего к ней за столик мужчину, не поднимая головы. Взгляд исподлобья показывал крайнюю настороженность завтракающий девушки.

– Добрых дней, – приятным до мурашек голосом сказал подсевший к ней мужчина с темно-синими глазами и черными длинными волосами, стянутыми в пучок на затылке. Его

три родинки на скуле отвлекали внимание – совсем крошечные черные точки, а взгляд то и дело натыкался на них.

Несмело кивнув, девушка непроизвольно отодвинула свой стул от стола вместе с собой, оказавшись немного дальше от незнакомца. Земля перестала быть закрытой, «непосвященной» планетой, когда Шагане было пять лет, да и после этого её жизнь проходила размеренно, без специфических дополнений вроде огромного человека со смуглой кожей сидящего напротив нее. Земляне еще лишь привыкали ко всему этому, адаптировались. А уж Шагане тем более.

Мужчина увидел в ней всё, что хотел, красоту, наивность, доброе, позитивное мышление, чувство юмора. Невинность была приятным дополнением, как и нежный голос, громкий и звонкий смех…

Он назвался Эльвэгом. А в последний день отдыха похитил девушку и увез на свою планету.

Они не раз встречались после знакомства, потому Шагане больше злилась, чем боялась, оказавшись в его доме. Но это длилось недолго. Мужчина прилетел домой с девушкой, и та стала его молодой женой. Каждый день Эльвэг превращал в сказку, и вскоре девушка смирилась, а заодно и влюбилась, что не сделать было невозможно. Мужчина баловал молодую жену красивой одеждой, вкусной едой и даже игрушками, Шагане в свои восемнадцать была сущим ребенком, и Эльвэгу это нравилось. Она добавила в его жизнь новые цвета: желтый – цвет яркого солнца на его холодной планете, который он раньше не замечал, розовый – цвет их закатных вечеров и её улыбки, бежевый – цвет её бледной, нежной кожи. Ему нравилась её детская непосредственность, всё та же прямота, доброта и искреннее веселье в глазах. Он открывал двери дома, приходя с работы, и целовал теплую улыбку жены и только через два месяца стал её первым мужчиной. А спустя еще один нежный, светлый, месяц девушка узнала, что беременна.

Друзья Эльвэга заходившие в гости вздыхали, улыбались, и от души хлопали друга по плечу, выражая свою радость за его счастье. Конечно, бедному мужчине и досталось от активной девушки, не обошлось без жарких споров и недопониманий, но те тлели уже в супружеской спальне, как им и полагается, согласно традициям этой земли. А если супругов не примеряла страсть, норов молодой жены укрощало время, подарки и насмешки наблюдающего за пыхтящей женой супруга, с теплотой в синих глазах. Соседка со смешившим всегда Шагане именем, как-то заметила, что муж над Шагане трясется как садовод над редким видом цветка. На других «концах» вселенной воевали люди, воняли гнилью и болью небеса, где-то кого-то предавали, умирали дети, и еще много чего происходило, доказывая, что этот мир никогда не будет идеальным в глазах человека с четкими моральными устоями. Но в доме с высокими потолками и шершавыми стенами, горящим камином и мягким ковром, то и дело, расталкивая воздух животиком, носилась по дому Шагане, как всегда, занимаясь непонятно чем. Бегал за ней от нечего делать большой лохматый пес, кипела на печке каша, в которую, когда она доварится, нужно добавить фруктов – чтобы круглая, мягкая, уже пахнувшая материнством жена, которую самому хотелось съесть, не воротила нос от полезного блюда. С фруктами она любит! Готовила обычно приходящая женщина, уже не молодая и хозяйственная инопланетянка, но когда было время, Эльвэг любил сам сделать что-то вкусненькое для жены и для себя. А в те месяцы, которые Шагане ходила пыхтя и округляясь, Эльвэг готовил часто, чтобы организм жены получал больше витамин, как и организм его дочери… или сына. Можно было узнать пол заранее, но как сказала Шагане: «Так не интересно!».

Больно ранив всё, их мир разлетелся на мелкие, острые осколки, подобно хрустальному бокалу от резкого взмаха жестокой руки, когда Шагане увидела то, к чему была не готова – то, к чему было не готово её неразвитое мировоззрение. Молодая женщина была так шокирована, что родила преждевременно, но ребенок родился здоровым и крепким.

«С каждым днем я всё больше и больше понимаю счастье, и мне кажется это не просто слово, эмоция – это длинная система. В моей жизни не было настолько… сильных моментов, которые бы заставляли меня так счастливо улыбаться, что глаза становились мокрыми, и приходилось чаще моргать, удивлено вытирая слезы на углах подрагивающими руками. Хорошо, что рядом не было никого из друзей, лишь доктор, который помог родиться на свет моему сыну. Моему… сыну. Так непривычно и… и снова улыбка, до боли в щеках. Теперь у меня есть сын! Шагане спала, поела в полубреду и снова заснула.

Шепнула доктору, что было не так больно, как страшно. Но всё же её организм ослаб. Мужчина сейчас ушел, но сказал, что всё хорошо, совсем скоро она должна очнуться. И я не знаю, что можно сделать, чтобы показать ей, как я ценю минуты её вынужденной боли, и каким счастливым она сделала меня! Что мне можно сделать? Поцеловать и проглотить от переизбытка счастья? В таком состоянии я могу. Я зажмурился, стоя в коридоре и подпирая стенку, поворошил распущенные волосы и никак не мог избавиться от улыбки. Вид у меня наверняка был весьма растрепанный и глупый, словно у мальчишки, а мальчишкой я перестал быть давно. Очень давно. В кроватке пискнул Исэн, и я пошел к нему, тихо толкнув, медленно отъехавшие двери. Так странно, смотреть на маленького, уже не красного и сморщенного, а чуть бледноватого мальчика, живого, настоящего! И шевелится… и моргает… Он, увидев, что я пришел, перевел на меня сонные, пока чисто голубые глаза, и, скривил рот, причмокнув.

– Как тебе в этом мире? – прошептал я, чуть касаясь лба Исэна указательным пальцем. Он будто бы улыбнулся беззубой улыбкой, реагируя на мой голос, и закрыл глаза.

Заснул. Хорошо, ответит чуть позже, когда будет в состоянии.

Тихо отойдя от маленькой кроватки, я прикрыл дверь и пошел к моей спящей красавице. К моей Шагане.

Но кровать была пуста.

***

– Энагаш!

Не Энагаш – Шагане.

Шагане, которая, из постели после родов, в одной ночной рубашке пахнувшей свежестью и материнством, убежала с планеты, где остался её сын. Глупая, напуганная девушка.

Я бы даже сказала – дура.

– Энагаш!

Я обратила внимание на того, кто разбудил меня. Оказывается, успела задремать, вспоминая прошлое.

– Апира? – пробормотала я, и тут же сон слетел, как ни бывало.

Дедушка всё также сидел на другой стороне дивана и смотрел на ковер, тактично не обращая внимания на меня, и моего гостья, а передо мной стоял высокий мужчина с зеленоватой кожей, рыжими волосами седыми на висках, и с зелеными глазами. Мой названный отец. Апира – ему нравилось, когда я так называла его, это означало «папа» на его родном языке.

– Мы пересаживаемся ко мне на корабль и летим на Анук, – сказал мужчина твердо.

Анук… родная планета отца, он хочет, чтобы я полетела с ним на его планету… нет.

– Как ты узнал, куда я лечу?

– Достаточно было узнать, что ты летишь и твой маршрут, – он посмотрел на дедушку, и снова перевел злой взгляд на меня. Действительно, нужно было поговорить наедине.

После того как я родила, Эдвиг обмыл меня, переодел… но нашли меня с кровавыми разводами на ногах, и сделал это Сифф-нну Отын, военная мощь союза, а также капитан корабля, на котором я пряталась. Тогда напуганная и трясущаяся от усталости я рассказала мужчине, что сбежала от мужа, который издевался надо мной. Капитан долго смотрел на мою ночную белую рубашку в крови, думая, что меня изнасиловали. Я была слаба и беспомощна, без документов, знаний, в кармане была лишь молодость, бесполезная. Из-за стресса, родов и последствий моего побега я заболела. Ответственность легла на плечи капитана, и тот стал меня выхаживать, заботится обо мне. Привез на Анук, поселил в своем доме, и с каждым днем всё больше и больше привязывался ко мне, как и я к нему.

Я потянула отца за рукав, и тот пошел за мной в коридор. Там было тихо, и никто не мог услышать наш разговор, а кричать я не собиралась. Надеюсь апира тоже.

Мне было страшно. Узнав о том, что я бросила своего ребенка он может отказаться от меня, а я уже привыкла к тому, что он мой отец, пусть и названный, он стал родным.

– Апира… – я покачала головой, эмоция на моем лице была какой-то соболезнующей, даже жалостливой, вот только по отношению к кому? К этому мужчине, в жизни которого однажды появилась дочь с таким ужасным прошлым, или к самой себе? Ведь рассказав об ошибке, которую я совершила когда-то, бросив семью, я могу лишиться и этой семьи… – Ты помнишь кровь на моей рубашке в тот день, когда нашел меня на своем корабле?

– На рубашке, – злостно прошептал он, – да у тебя все ноги были в крови, руки… Каким садистом нужно быть чтобы тако…

– Лохии.

Мужчина, стоящий возле меня недоуменно замолчал, а потом понял… и его зеленоватая кожа побледнела. Видимо моему отцу, у которого никогда не было жены и детей, всё-таки было известно, что лохии это выделения у женщины после родов.

– Я сказала тебе не всё, вернее не правду. Я была напугана, да, но муж никогда не обижал и не насиловал меня, дело в другом, – говоря это, я мрачно поджала губы и прислонившись к стене. На отца не смотрела. – Я очень ценю твою заботу, но я слишком долго думала о моём полёте туда. Я знаю, что в том окружении, в котором ты рос покинувшая своего ребенка мать, это низшая из женщин, потому если ты подумаешь отказаться от меня как от своей дочери, услышав правду, ты будешь в своём праве…