Будем знакомы!
Шрифт:
– Нам нужно разделиться и отдохнуть. Теплой ночи…
Плакать я не собиралась. Тоже мне открытие. Я знала. Просто слышать это вслух от отца, а не ощущать на затворках сознания разные вещи. Но что я там сейчас и к
***
Как только я встала с кровати тут же уши заложила ватная тишина. По ощущениям отца не было в доме.
– Открыть шторы, просканировать дом, свет.
Ага. Уже. Я застонала, вспомнив, что не все дома такие как мой, не все скажут тебе доброе утро, светло улыбнутся хозяйке и покормят её с ложечки. Этот дом вообще имел минимум мебели, что уж говорить о хотя бы древнем несамостоятельном пылесосе. Так и лежала в тихой комнате, смотря в темноту и думая: то ли открыты мои глаза, то ли закрыты. Зимнее солнце вставало нехотя, лениво. На улице еще было темно, в комнате с закрытыми шторами тем более. Вчера, зайдя в спальню, я немедленно легла, раздевшись, свет я не включала. На кухне его включал и выключил отец.
– Роклент кавеса, ый наыт.
Тишина. Только просачивается звук вьюги за окном в дом. Стены толстые, а вот окна видимо недостаточно звукоизолированные. Впрочем, это даже было хорошо – исключительная тишина оглушительна. Значит, голосового управления здесь нет. Плохо. Но жить можно, если в холодную зиму дом утеплен и нагрет, а он таким был. Для меня это было чем-то небывалым и невероятно интересным: снежные сугробы, сосульки, ровно торчавшие вниз острыми концами, мороз, щипавший кожу так, что всё хочется зажмуриться, а то и вовсе спрятать лицо в ладони, сомкнув холодные пальцы. Ещё когда мы летели сюда, отец предупредил, что нужно быть осторожной, ведь к морозам я непривычна. И это правда: в последний раз своими глазами снег я видела лет шесть назад… или семь? После вчерашних нескольких минут на морозе сейчас я уже чуть хлюпала носом, прислушиваясь к непривычным, забытым ощущениям.
Конец ознакомительного фрагмента.