Будешь моей, детка
Шрифт:
— Это такое место чисто для своих, — объясняет Тимур, открывая дверь машины и подавая мне руку. — Мне Ник показал. Повар реально из Франции, женат на местной, и они вдвоем готовят. Там всего четыре столика, рекламы никакой нет, и с улицы к ним вообще не попасть.
Мы заходим внутрь, и я замираю, разглядывая каждую деталь этого необычного места: нарочито грубая штукатурка, букетики лаванды в горшочках, деревянный пол, массивные столы, и на каждом корзинка с багетами. И пахнет здесь так соблазнительно вкусно, что у меня слюнки текут. Мне все очень нравится! И домашняя атмосфера, и уютный
— А меню есть? — спрашиваю я, когда мы усаживаемся.
Тимур качает головой.
— Нет, здесь всегда только то, что они сегодня приготовили. Одна закуска, один суп и одно основное блюдо. Вино вот можно выбрать.
— А есть здесь что-то безалкогольное?
— Обычно у них есть домашний лимонад. Сейчас спрошу.
Чуть позже нам последовательно приносят розмариновый лимонад, запеченные устрицы, суп с голубым сыром, и каре ягненка с каким-то овощным пюре. Но несмотря на то, что еда невероятно вкусная, хоть и необычная, я почти не обращаю на нее внимание. Я зачарована Тимуром. Я погружена в наш разговор. Мы впервые, наверное, сидим и вот так общаемся. Нет, не о важном. О всякой ерунде. Он веселит меня смешными историями из времен своего обучения в британской старшей школе, а я рассказываю о своих любимых книжках и о том, почему решила выбрать карьеру специалиста по финансам. Я сама не замечаю тот момент, когда из забавной расслабленной болтовни мы вдруг переходим в довольно эмоциональный спор о мировой экономике. Выныриваем мы из этого спора только в тот момент, когда нам приносят кофе и десерт — нежное шоколадное суфле.
Я смотрю на Тимура с удивлением. Нет, я не считала его глупым, конечно, но я совсем не ожидала, что он так хорошо разбирается в экономике и финансах.
— Почему ты прогуливаешь учебу? — не могу удержаться я от вопроса. — Ты ведь реально интересуешься этим! Я же вижу!
— Потому и прогуливаю, — поясняет Тимур. — Скучно. Ничего нового.
— Но когда ты успел все это узнать? — недоумеваю я.
— Частично в школе, но в основном на практике, у отца. Меня с детства всему этому учили. И я понимал, что если не научусь, то не буду иметь ничего.
— Как это? Ты же из богатой семьи.
Тимур криво улыбается и машинально комкает в ладони салфетку.
— Отец в десять лет позвал меня к себе и объяснил, что все, что есть в этом доме, его. Моего тут нет ничего. Даже мои игрушки не мои, потому что куплены на его деньги. И что я должен помнить об этом. И что с этого момента он будет давать деньги только на мое образование и на необходимый уровень жизни, а на остальное мне надо заработать самому. Доходило до смешного: мы с отцом в отпуск летали разными классами. Он в бизнесе, а я в экономе. Потому что не заслужил еще.
— Знаешь, это звучит… — я осторожно подбираю слова, — не очень весело.
Мне очень жаль маленького мальчика, которым был Тимур. И я ужасно злюсь на его отца, который вообще-то мог бы и побаловать своего ребенка. Тем более, что тот вырос без мамы.
— Да все нормально, — он усмехается. — Отец всегда действует жестко, но верно. Нужные установки дает. Ладно, хватит обо мне. Расскажи лучше о своей семье. Как им удалось отправить
У меня перехватывает горло.
— Можно… можно я расскажу об этом потом? Не хочу портить такой хороший вечер.
— Ладно, — через паузу соглашается Тимур, но судя по нахмуренным бровям, он точно этого не забудет и мы вернемся еще к этому разговору.
Он просит нас рассчитать, я пытаюсь подсмотреть в чек — Тимур мне не дает. Со смехом говорит, чтобы я расслабилась, потому что его банковский счет не опустеет после этого ужина. Я нехотя соглашаюсь, но на самом деле мне приятно.
Мы выходим из ресторана. На улице уже темно, холодно, зато небо такое звездное, что я задираю голову и с восторгом смотрю наверх.
— Можем погулять? — предлагает Тимур. — Или в кино? Или…
— Домой, — тихо говорю я.
— Ты уже устала?
— Нет, я не устала. Но я хочу домой. С тобой. Вместе.
Я не знаю, как еще это объяснить, а Тимур явно не понимает. Мрачнеет.
— Дома есть кровать, — наконец ляпаю я.
Теперь-то должен сообразить? Уф, кажется, намеки не моя сильная сторона.
Тимур вскидывает голову и молча смотрит на меня. Его глаза темные, черные, страшные. Но я не боюсь этого взгляда. Больше того, я хочу, чтобы он продолжал на меня так смотреть.
Его мощная фигура выглядит угрожающе, но мне не страшно. Наоборот. Мне нравится смотреть на разворот широких плечей Соболевского и на его сильные узкие бедра. Нравится замечать, как сжимаются его кулаки в попытке удержать себя и проконтролировать. Мне нравится мысль о том, что он теряет этот контроль рядом со мной.
Какой же он красивый. Я просто смотрю на него, и уже от этого в теле собирается теплым клубком возбуждение, очень похожее на жажду и голод одновременно. Его дикая, яростная красота завораживает. Золотистая смуглая кожа, темные чувственные губы, взлохмаченные волосы, в которые хочется вплести пальцы, и яркие глаза под угольно-черными ресницами.
В какой момент я перестала его бояться? Когда Тимур перестал быть неприятным самовлюбленным мажором и стал тем единственным человеком, кому не все равно, что со мной происходит?
Когда заставил извиниться перед мной ту модельку, с которой провел ночь?
Когда заметил, что я голодная, и упорно пытался меня накормить, применяя все доступные ему средства, в том числе и шантаж?
Когда приехал спасать по первому звонку и нес меня потом на руках, чтобы я не касалась земли израненными ногами?
Когда забрал меня от родителей, вызвал врача и переживал за мое здоровье?
Когда мучился всю ночь на неудобном диване, чтобы я могла выспаться?
Когда успокаивал меня после ночных кошмаров?
Когда оставил в своей квартире и уехал, потому что не хотел брать силой то, что было его по праву?
Когда сидел со мной сейчас за ужином и был таким искренним, таким настоящим?
Я не знаю. Но я знаю, что мое отношение к Соболевскому изменилось. И я очень хочу быть к нему ближе. Максимально близко, как это только возможно. Поэтому не хочу ехать ни в кино, ни гулять. Я хочу другое. И изо всех сил на это другое намекаю.