Будет ли революция в России?
Шрифт:
Есть основания полагать, что политические проектировщики из Кремля, Лубянки и Старой площади и сегодня сочтут актуальными наработки великого магистра провокации полковника Зубатова. Его idea fix заключалась в создании полностью управляемой оппозиции, периодически зачищаемой, исполняющей роль цепного пса режима, раздирающей за мелкую подачку внутренних врагов империи. Нынешний режим управляемой демократии тем более заинтересован в подобном инструменте. Делать оппозицию управляемой у нас уже научились, однако профессиональный уровень нынешних зубатовцев ни в какое сравнение не идет с мастерством основоположника. Да, мельчают провокаторы, мыслят трафаретно, действуют шаблонно. В результате абсолютно ручная оппозиция становится и абсолютно недееспособной, декоративной. Хотя, возможно, именно такой она и должна быть в условиях современного «общества спектакля» (по Ги Дебору), где главное — это видимость, иллюзия.
Кто будет
У всякой революции были вожди, стоящие во главе революционного класса — той активной части общества, которая выступает локомотивом социально-политических преобразований. В недрах революционного класса вызревает политический проект, в рамках которого оформляется идеология, организационные формы и методы борьбы, символика и мифология революции.
Легко рассуждать о революциях прошлого. Характер государственного переворота февраля 1917 г. был антимонархический и пробуржуазный, роль главного могильщика царизма сыграли военные при участии лидеров либеральных партий и поддержке членов царской фамилии. Движителем русской социально-политической революции октября 1917 г. было крестьянство в союзе с пролетариатом, а политически ее возглавили радикальные социалисты — большевики и примкнувшие к ним левые эсеры. В ходе гражданской войны столкнулись две основные революционные силы — красные и белые. Да, пусть никого не удивляет, что Белое движение я классифицирую, как революционное, а не контрреволюционное. Белые вовсе не стремились к реставрации монархии, они защищали модернизационный проект, альтернативный большевистскому, значительно менее радикальный, более отвечающий интересам буржуазии и интеллигенции (как некоего «среднего класса той эпохи), в то время как большевики отражали интересы широких крестьянско-пролетарских масс.
Но на национальных окраинах развалившейся империи в это время доминировала третья мощная политическая сила — националисты-сепаратисты. Убедительнейшая победа в гражданской войне была одержана красными не только вследствие пробольшевистской позиции крестьянства, получившего землю и не желавшего никакого компромисса в этом вопросе, но и благодаря тому, что большевики блестяще перехватила инициативу у сепаратистов, декларируя широчайшие права самоопределения народов вплоть до отделения, при этом предлагая еще и привлекательный социальный проект. Дмитрий Лысков в книге «Краткий курс истории Русской революции» пишет;
«Большевики совершенно искренне не желали восстановления империи. То государство, которое они создавали, которое они видели, в их сознании не было преемником старого государства. Это было началом чего-то принципиально нового… Именно это и позволило сохраниться имперскому российскому пространству. Интернационализм большевиков разоружал все национализмы. Большевики искренне были готовы принять и воплощать в жизнь все националистические программы, которые вообще возникли на территории Российской империи.
При одном условии. Это условие для националистов в то время могло казаться не самым важным. Сейчас нам оно кажется самым важным, тогда это могло быть по-другому — господство коммунистической партии большевиков.
Для какого-нибудь азербайджанского националиста, основная идея которого заключалась в том, чтобы сделать каким-то образом нацию из аморфной массы, сделать азербайджанский язык, научить всех говорить на хорошем азербайджанском языке, дать всем национальное самосознание — в конце концов не так важно, если большевики сделают это под своими лозунгами, да и лозунги не такие уж плохие». [66]
66
http://lib.rus.ec/b/166197/read.
Итак, все довольно легко раскладывается по полочкам: вот интернационалисты-большевики, вот националисты-самостийники, вот «державники»-белые с идеей единой и неделимой России и типично либеральной концепцией непредрешенчества. Но легко ли было предугадать эту идейно-политическую конфигурацию, сложившуюся уже к концу 1917 г. хотя бы весной? Я не знаю ни одного человека, который бы даже в самых общих чертах дал верный прогноз развития русской революции. Ход любой социально-политической революции предсказать столь же трудно, как предположить траекторию полета осинового листа, подхваченного смерчем. До февральского переворота основной спор велся в плоскости выбора между консервативно-монархическим и либерально-буржуазным проектами. А обернулось все социалистической революцией, которой даже по мнению большинства социалистов (марксистов-традиционалистов) произойти в России не могло.
Вот и сегодня, имея в виду обострение революционной ситуации в РФ, так и напрашивается предположение о том, что главный спор произойдет между неолиберальным и неокоммунистическим проектами. На мой взгляд эта гипотетическая конфигурация
Сегодня многие видят, что наша страна, в которой господствуют ультра-либералы, катится в пропасть. И единственной реальной альтернативой кажется восстановление советского строя. Так уж устроен человек: заблудившись в лесу, большинство старается вернуться назад к знакомой тропке, и уж от нее искать дорогу. И лишь немногие отважатся искать выход через неизведанные дебри, полагая, что путь назад приведет к потере времени и сил, но так и не даст ответа на вопрос, куда же все-таки следует идти. Ни одна революция не делается под лозунгом «Вперед, в прошлое!». Поэтому чем быстрее революционерами будет изжит марксизм, тем скорее мы получим привлекательную альтернативу неолиберализму, идеологическое господство которого во многом базируется на старательно культивируемом мифе о его безальтернативности.
Забегая несколько вперед, я поспешу поделиться смелым предположением, что актуальная революционная идея в будущем будет основана на симбиозе социализма, как практической доктрины построения социального государства, с национализмом, как идеей сохранения и развития этно-культурной и цивилизационной идентичности народов. Я бы с удовольствием заменил чем-то совершенно неудачный и дискредитировавший себя термин «национализм», но так и не нашел никакого подходящего слова для обозначения антипода явлению культурной глобализации, уничтожающей культурную идентичность народов катком голливудского киноформата, бездуховных потребительских стереотипов и насаждением набора пошлых «общечеловеческих ценностей».
Пока же я постараюсь дать несколько очерков, обрисовывающих положение левых политических сил в современной РФ, радикальная часть которых пытается позиционировать себя, как силу революционную. Кто же такие левые? Вопрос этот многим покажется странным, но все же постарайтесь на него ответить. Что, не получается? Иначе и быть не может, поскольку ответ «левый — это сторонник левых идей» ничего не объясняет без разъяснения, в чем есть суть левой идеи. Известный политолог Александр Тарасов попытался так сформулировать признаки левизны: «Те движения, которые выступают против капитализма, расового или национального неравенства, царства частной собственности, отчуждения и эксплуатации человека человеком являются безусловно левыми. Это — обязательный набор. Если что-то из этого набора выпадает, вы имеете дело уже не елевыми, даже если сами себя они так маркируют». [67]
67
Левая политика, № 2 2007 г.
Ну и что — ясность появилась? Выходит, что Уго Чавес по критериям Тарасова совсем не левый, ибо частную собственность в Венесуэле он отменять не собирается. Все классические марксисты, включая основоположников — не левые, потому что они считали, что с капитализмом надо не бороться, а повсеместно способствовать укоренению капиталистических отношений, ибо они суть прогресса. При этом они, правда, подразумевали, что сам прогресс (сакральное понятие в марксизме) приведет к смерти капитализма, но это лишь их предположение. Большевиков образца 20-х годов к левым причислить никак нельзя, так как они выступали в поддержку частной собственности. Но и в 1917 г. они тоже левыми не были, поскольку не предполагали проводить тотальную национализацию, к этому их вынудил лишь полный развал хозяйства и всеобщий хаос. В национальном же вопросе неравноправие было основным принципом советского руководства. Все этнические группы в СССР были поделены на 4 категории: