Будет страшно. Дом с привидениями
Шрифт:
Когда все закончено, она спешно одевается и убегает, даже не попрощавшись. «Как это мило с твоей стороны, малышка!» – думает Роберт, переместившись с кушетки на диван и готовясь нырнуть в сон.
Но, едва он закрывает глаза, как оказывается в этой же мастерской уже днем, спустя несколько месяцев.
Перед ним та же Гала, заплаканная, с растрепанными волосами. Она сообщает ему, что беременна.
Роберт пытается отшутиться. Он первый раз в такой ситуации. Жениться он не готов, дети его тоже не интересуют. Он коряво и неумело
– Ты взрослый человек, должна отвечать за свои поступки, – говорит художник с большими амбициями маленькой испуганной девушке. – Я ведь не заставлял тебя. Ты сама решила отдаться мне. Я ничего не обещал. Но могу помочь избавиться от последствий.
Она не берет денег. Вместо этого со злостью скидывает несколько картин с мольбертов и выбегает, хлопнув дверью.
Роберт успевает только моргнуть.
И вот он снова у дома из красного кирпича. Перед ним этюдник с набросками и окно, в котором он видит точную копию той девушки, которая забеременела от него пятнадцать лет назад.
«Так вот оно что! Значит, ты – моя дочь!» – понимает Роберт.
Он бросает карандаши, кисти, краски и этюдник, решительно подходит к двери дома и открывает ее. Гала уже там, за дверью. Она стоит обнаженная и прекрасная. Ее чувственный рот открывается, и она произносит:
– Ты взрослый человек и должен отвечать за свои поступки. Я ведь не заставляла тебя. Ты сам решил открыть дверь этого дома. Теперь тебе не избежать последствий.
Ее лицо чернеет, превращаясь в потрескавшуюся кожаную маску, и длинные склизкие щупальца вместо рук обвивают его шею
Лешка
Лешка нашел Катю в интернете, когда она опубликовала свою историю в соцсетях.
На девушку упал кусок бетонного козырька, когда она шла на работу. Она впала в кому. Вот только мысленно она продолжала каждый день приходить в дом из красного кирпича на Каштановой улице. И несколько ее видений никак нельзя объяснить с медицинской точки зрения…
Алексей уже давно собирал сведения об этом здании. Слишком много загадок и тайн хранил старый дом. Жизненно важно разобраться во всем, что там происходит.
С Катей они встретились в кафе на другом конце города – она наотрез отказалась даже приближаться к Каштановой.
– Смотри, что мне удалось выяснить. – Леша спешил рассказать как можно больше, пока она не сочла его сумасшедшим. – Я думаю, что этот дом – живой. Он питается человеческими трагедиями. Иногда, очень редко, жертве удается выжить, вот как тебе. Я думаю, дом просто был слишком слаб или ты не подходила ему по каким-то критериям. Ты не умерла, но дом получил энергию, чтобы заманивать новых жертв. Я думаю, дальше будет только хуже.
– Честно говоря, я первый раз слышу про других жертв дома.
– Расскажу только о последних трагедиях, чтобы ты поняла масштаб его кровожадности. Одиннадцать лет назад дом стоял заброшенным. Он в девяностые был жилым, многоквартирным,
– Нет. А почему он там повесился?
– Сложно сказать. Я нашел сведения, что незадолго до смерти он приходил писать этот дом. И несколько дней с утра до ночи его видели с этюдником возле здания. Но однажды он зачем-то вошел внутрь, и все – больше не вернулся. Позже его нашла полиция. Он умер очень странной смертью.
– Что ты имеешь в виду?
– Сначала он выколол себе один глаз. Без глаза он умудрился прожить в доме несколько дней, и только потом свел счеты с жизнью.
– Погоди… без глаза?
– Да-да! Ты же писала, что видела странного лохматого бомжа без глаза, пока была в коме…
– А фотка этого художника у тебя есть?
– Да, вот он. – Леша открыл на планшете фотографию одиннадцатилетней давности. Роберт Иванов был на ней с обоими глазами, на шею накинут элегантный шарф, густая шевелюра убрана в модный хвост.
Но у Кати не оставалось сомнений. Это он – тот одноглазый бомж, которого она видела, когда была в коме.
От осознания этого у нее по спине пробежали мурашки. Катя почувствовала себя неуютно, словно дом из красного кирпича вдруг вырос у нее за спиной.
– Что было с домом потом?
– Здание так и оставалось заброшенным, и там поселился Николай Клементьев – сбежавший из психушки шизофреник. Думаю, под влиянием дома он начал заманивать и убивать людей. В подвале устроил что-то вроде братской могилы. Когда полиция вышла на него, там было, кажется, семнадцать тел.
– Ого! А почему ты уверен, что в этом виноват дом? Шизофрения-то у Клементьева началась до того, как он там оказался.
– Это да. Но я разговаривал с врачом из его больницы. Он сказал, что, несмотря на болезнь, Николай никогда не тяготел к насилию. Более того, вид крови вызывал у него панический страх.
– А что стало с домом после того, как Клементьева поймали?
– А его не поймали. Он тоже совершил самоубийство – прыгнул с пятого этажа головой вниз. Потом дом выкупил владелец архитектурного бюро, в котором ты работала. Его отремонтировали внутри и сделали офис.
– Хм… Неужели никого не смутила мрачная история этого места?
– Это очень странно, но на протяжении последних лет пятидесяти все как будто игнорируют факты о трагедиях, которые здесь случались.
– Ну допустим. А в чем твой интерес? Почему ты прицепился к дому?
– Надеюсь, ты поймешь меня правильно. Я не сумасшедший. Я живу довольно далеко отсюда. Но уже несколько лет меня преследуют видения, связанные с домом. В них я как будто становлюсь его очередной жертвой и вижу все глазами этой жертвы. Понимаешь? Я умирал в доме на Каштановой уже много раз. Это очень страшно. И я должен узнать, как дом остановить.