Будни и праздники
Шрифт:
— Зачем?
Лишь через несколько секунд до Сергея дошло, что этот хомячок не желал принимать его в бригаду. Ну, конечно: чем меньше будет рабочих, тем больше перепадет каждому. Но разве Сергей из-за денег пойдет? От обиды у него сжались кулаки.
Кинув на него быстрый взгляд, Николай напористо продолжал:
— И еще трех приятелей в долю возьмем, я тут познакомился…
— Зачем? — уже раздраженно повторил будущий бригадир.
И тут Сергей впервые увидел, какое удовольствие получает Николай, когда ему удается показать, что соображает он быстрее и лучше других.
—
— Две.
— Бензину не напасешься мотаться туда и обратно! Да и время надо беречь. Наберем ребят в Аланге — и лады. Разом всех и увезешь и привезешь.
От того, что Хайрулла подобрал в раздумье губы, его усы выпятились щеткой. Но вот они улеглись умиротворенно.
— Ты, честное слово, далеко пойдешь, — посулил он Николаю.
А через два дня автофургон доставил Николая с Сергеем и еще шестерых рабочих к месту, где должна была подняться кошара. Здесь лежала груда потрескавшихся железобетонных перемычек и карнизов, фонарные столбы с дырами в серых боках, валялись гнутые местами швеллеры, тронутые пятнами ржавчины — явно списанные изделия. Валялись на задворках какого-нибудь комбината стройматериалов, а дирекция их и подобрала задаром. Для овец сойдет.
Эта мысль не раз потом приходила на ум Сергею. И относилась она уже не к дирекции лесхоза, а к бригаде.
Начали долбить каменистую землю, прокладывая траншеи для фундаментов. Из-под белесых, будто раскаленных кирок и ломов брызгала в стороны галька, летели комья песка. Работали торопливо, не разгибаясь. И не переговаривались, не шутили, не ахали громко, замахиваясь киркой, будто боялись кого-то потревожить. Сергею почему-то вспомнилось, как пацаном он шарил с друзьями по чужим садам, окружавшим детдом. Тогда они вот также старались не шуметь и не тратить время попусту.
Неказистые, с неровными краями и бугристым мелким дном, траншеи обозначались прямо на глазах. Они прерывистой линией охватили с трех сторон площадку длиной метров в тридцать, а то и больше. И еще до того, как стемнело, эта линия стала сплошной.
Устроили перекур. Сидя на корточках, передавали друг другу пачки сигарет, спички, и влажные, точно водой облитые руки, переплетенные вздутыми жилами, подрагивали от напряжения. У Сергея стучало в висках и сухость больно царапала горло. Такое с ним было лишь однажды в школе — после кросса на десять километров, когда уж и ноги не держали.
А Николай даже не присел. Упершись руками в бока, в распахнутой рубашке, он ловил всем своим мокрым телом прохладные прикосновения ветра, постепенно затихавшего к вечеру, и оглядывал стройплощадку. Глаза его поблескивали с прежним азартом.
Стараясь не выдать своего состояния, Сергей поинтересовался:
— Что пойдет на фундамент?
Николай кивнул на перемычки:
— Приспособим!
— Как это? Они ж для окон.
— А вот так!.. Уложим, обвалуем, и — лады. Где тут фундаментные блоки возьмешь? Выкручивайся, как можешь.
— А стены потом не рухнут?
— Не трусь!
— Дно в траншеях надо бы выровнять, а то — сплошные перекосы.
—
— Жаловаться не будут?
— Это точно, — одобрил Николай и, довольный разговором, выкрикнул: — Кончай курить!..
И снова — спешка, снова — усилия, от которых мутнело в глазах и сипел в гортани воздух. Ломами поддевали и сваливали перемычки в траншеи. Утаптывали, ровняли, утрамбовывали. Уж совсем стемнело, а все раздавались удары по земле, по бетону, по камню и шелестели обрывки слов, взлетала ругань, слышалось натужное: «Взяли!» Когда прибыл автофургон с флягами, полными воды и жирной шурпы, никто и есть не стал. Сидели под зажженными фарами машины, водили ложками в алюминиевых мисках и молчали, задавленные усталостью. Дома Сергей признался Николаю:
— Долго, пожалуй, не выдержу. На износ сегодня работали.
— Такой запарки — дня на три, не больше, — успокоил тот. Он лежал на кровати, привольно раскинув руки, и глядел в окно. — Материалы кончатся, и работа пойдет ленивая. — Сел, наставил на Сергея палец и заговорил с неожиданной горячностью: — Ты видел, как горбили ребята? После смены, фактически без ужина… А кто заставлял? Кто давил? Сами поехали, сами надрывались. И все — потому, Серега, что деньги крупные. За полтора — два месяца слепить кошару, только чтоб не рухнула, когда бараны будут о столбы тереться, и получить по пятьсот — шестьсот рубликов — это ж мечта каждого!
— Ну, почему? Я не из-за денег…
— Ты не в счет, — отмахнулся Николай. — А другие, Серега? Кто б из них в свою законную смену, на законном рабочем месте жилы из себя тянул? Никто. Тем более, что халтурка не прошла бы при мастере или бригадире таком, как Гуля. А тут. — свобода и бабки! Большего и желать нечего.
— Но нельзя ли поаккуратнее?.. — не находил Сергей нужных слов. — Кошара ведь не на один год…
— А ты видел, какие материалы завезли? — спросил Николай, недоумевая, как это Сергей умудряется ничего не замечать. — Да дирекция сама химичит! Неужто она не знает, что без хотя бы завалящего крана фундаменты по-умному не поставишь? Неужто там ослепли, когда выбирали швеллера? Эх, Серега, Серега, на этой кошаре не одни мы урвем по куску. А овцы, как ты сам сказал, жалобы писать не умеют. Поэтому не переживай, браток.
Сергей, однако, переживал. То ли он так уж был приучен за годы работы в бригаде Турсынгуль, то ли сказывались привычки, приобретенные еще в детдоме, где сделать что-нибудь тяп-ляп значило подвести ребят, — но его изводила мысль, что на кошаре творится откровенная халтура. Бросить бы ее, да Николай обидится, все-таки друзья. Особенно тяжко Сергею становилось, когда он оставался один. А такое случалось часто. Как и предсказывал Николай, материалы на кошаре вскоре закончились, и стройка оживала лишь через два дня на третий. Поэтому свободных вечеров набиралось много, свободных и одиноких, так как Николай завел привычку исчезать до глубокой ночи. Где и с кем бывал, Сергей, конечно, знал. Знал, собственно, весь поселок. Николая и Турсынгуль встречали и на главной улице, и в скверике из акаций возле управления «Аланганефтегаз», и далеко в пустыне, возле низин, где цвели маки.