Будни контрразведчика
Шрифт:
Сокрушительный удар? Но худшее было впереди…
Патриота Рональда привела в ужас легкость, с какой он сумел выполнить недостойное требование шефа. Пока Рональд набирался храбрости, чтобы обратиться к кому-нибудь из знакомых сотрудников Управления внутренней безопасности, один из них сам предложил ему свои услуги. В последующие несколько месяцев почти весь фонд отдела на «непредвиденные расходы» перешел в карман этого информатора, а картотека о соперниках Хаббард-Джонса необычайно разрослась.
Рональду не понадобилось много времени, чтобы понять, как мешают в избранной им карьере энтузиазм, преданность,
– Ты здесь, Рон? Он тебя зовет, – пробасил голос с сильным шотландским акцентом.
Минута покоя истекла. Рональд тяжело вздохнул и вышел.
Хаббард-Джонс, казалось, был теперь в отличном расположении духа. Он сидел у Рональда на столе, хлопая себя линейкой по толстой ляжке. В «святилище» у открытой двери Скромница застегивала блузку.
– Живей, живей, живей! – орал Хаббард-Джонс. – Хватит ковырять в носу, Бейтс! Вы – контрразведчики. Нечего ворон считать.
Он игриво хлопнул Рональда линейкой по ноге.
Рональд тоскливо подумал, что выглядит как наивный мальчуган.
– Как прошло заседание, сэр? – спросил он вежливо, вспомнив, что шеф только что вернулся из Управления.
– Очень, очень интересно. Об этом я и собираюсь с вами поговорить. Кто-то что-то затевает… Мак-Ниш, убирайтесь, и вы, Скромница!
Мак-Ниш и Скромница нехотя вышли, а он продолжал:
– Видите ли, до начала совещания я постоял у сэра Генри Спрингбэка под дверью, я хотел… То есть, собственно, я приехал в Управление рано. И разыскивал столовую. Хотел выпить чашку кофе. Ну, вы сами знаете, Бейтс, это здание – настоящий лабиринт.
Рональд уныло кивнул. Его невыразимо угнетала привычка шефа подслушивать под дверью.
– Останавливаюсь я, значит, случайно в этом коридоре, хотел спросить у кого-нибудь, как оттуда выбраться, – оказалось, что я рядом с кабинетом сэра Генри… Этот старый дурак кудахтал, как истеричная наседка, и все было слышно: «Не могу, не могу – это же государственная измена», потом слышу еще кто-то (я не разобрал кто, он говорил чертовски тихо) отвечает… Знаете, что он сказал?
Рональд кротко покачал головой.
– Он сказал: «Ваше единственное спасение – никому об этом ни слова. Даже не упоминайте об этом курьере. Если вы проболтаетесь на заседании, все набросятся на вас». Вот так. Каково, Бейтс?
Рональд помолчал минуту и спросил:
– А что было потом?
– Чья-то идиотка секретарша вышла из соседнего кабинета, и мне пришлось спрятаться в шкафу со щетками и ведрами. Но они что-то затевают, это точно. Сэр Генри все заседание подпрыгивал и разевал рот, как издыхающая рыба, – и никто ни словом не обмолвился о курьере.
– Но…
– Бейтс, глава службы внутренней безопасности утаил информацию особой важности о вражеском шпионаже! Намеренно утаил от всего Объединенного совета контрразведки! И все, что вы, черт вас побери, можете сказать, – это «но»!
– Но…
– К черту, Бейтс, я вам сейчас сверну вашу дурацкую шею! – Хаббард-Джонс в ярости стукнул по столу кулаком.
Воцарилась долгая и напряженная тишина. Рональд ждал, затаив дыхание. Но, как ни странно, Хаббард-Джонс вдруг совершенно спокойно сказал:
– Слушайте
На Рональда надвигалось багровое лягушачье лицо с выпученными глазами.
– Бейтс, это приказ!
Совесть подсказывала Рональду, что нужно возмутиться. Но он свято верил в дисциплину, и неповиновение было для него столь же омерзительно, как джин для трезвенника. А кроме того, он попросту боялся своего шефа, когда тот входил в раж. Он с тяжелым сердцем снял трубку и набрал номер Управления внутренней безопасности.
– Не поиграть ли нам завтра после работы в гольф? – спросил он, когда его соединили.
Он говорил неестественно веселым голосом, хотя лицо у него было виноватое – и немудрено, ведь этот бывший бойскаут принимал теперь участие в купле-продаже государственных секретов.
– В гольф? Вообще-то я сейчас очень занят садом. У меня куча дел – надо пересадить пятьдесят кустов, – услышал Рональд в ответ.
– Да бросьте, вы проведете время в двадцать раз приятнее. Встретимся завтра, а?
Код был несложен. «Гольф» означал СЕМУВБ, «Сводку ежедневных мероприятий Управления внутренней безопасности», особую книгу с подробным отчетом о каждом действии в системе британской контрразведки, «пятьдесят кустов» – цену в фунтах за то, чтобы эту книгу просмотреть. Бодрое встречное предложение Рональда – двадцать фунтов было с презрением отвергнуто, собеседники долго торговались хитроумно подбирая фразы, и, наконец, сошлись на сорока пяти фунтах.
– Ну как? – осведомился Хаббард-Джонс, когда Рональд в изнеможении положил трубку.
– Я получу ее завтра вечером, значит, в субботу и воскресенье я смогу над ней поработать.
– Ладно, – сказал Хаббард-Джонс, даже не поблагодарив подчиненного за подобную самоотверженность.
Рональд задумался – единственное утешение было в том, что заключая столь позорную сделку, он все-таки сумел сберечь пять фунтов государственных денег.
2.
ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ТАЙНЫ.
Антони де Вир Бакстер Лавлейс, член клубов Уайта Брукса и Будла [7] , дважды упомянутый в журнале «Закройщик и портной» в числе десяти самых элегантных мужчин Великобритании, отложил «Файнэншл тайме» и собрался идти обедать. Щегольская внешность этого невысокого, стройного человека странно не вязалась с обстановкой в запущенном здании на Уайтхолле [8] , где под вывеской одного из отделов министерства сельского и рыбного хозяйства скрывалось Управление внутренней безопасности. Лавлейсу было тридцать два года, он двигался изящно, как женщина, отличался аристократической внешностью, вкрадчивыми манерами и непомерным самодовольством.