Будни отважных
Шрифт:
— Вам известно, где сейчас муж?
— Нет, не знаю.
— Когда вы виделись с ним в последний раз?
Мария не разжимала губ. На ее глаза навернулись слезы.
— Четвертая неделя прошла... Обещал вернуться. — Мария прикрыла глаза кончиком фартука.
— Он был в отпуске?
Женщина молчала. Ермаков разложил перед ней несколько фотографий убитого.
— Знаком ли вам этот человек?
Мария вскрикнула и начала медленно опускаться на пол. Ермаков еле успел поддержать ее.
— Ваня-а!
О Василии Шустове, жителе станицы Константиновской, она знала со слов мужа. В дни немецкой оккупации он работал следователем в полиции, фамилию второго, черноволосого бандита, она не знала, но помнила, что звали его Максимом.
Записав показания Марии, Ермаков спросил:
— Вы давали мужу правильный совет, а почему же сами не заявили нам о его связи с бандой?
— Я боялась, что сделаю хуже ему. Думала, что он сам образумится.
Наступил ноябрь 1943 года. Находясь в Мартыновском райотделении милиции, Ермаков по телефону узнал о том, что исчез Иван Климов, которого он хорошо знал. Эта весть встревожила его. Через несколько часов на попутной машине майор добрался до Семикаракорской.
До позднего вечера Перминов, Самойлов и прокурор Синегуб обсуждали план активного розыска Климова.
Прокурор красным карандашом подчеркнул объяснение Климова, в котором говорилось, где и при каких обстоятельствах, он вступил в схватку с человеком, подорвавшимся гранатой.
— Видимо, покушение на Климова было совершено или с целью завладеть его документами, или отомстить. Я предлагаю тщательно отработать обе эти версии, просмотреть дела, находившиеся в производстве у Климова.
Перминов, выслушав прокурора, сказал:
— Климов смелый и отчаянный работник. Он неоднократно задерживал бывших гитлеровских приспешников, скрывавшихся от правосудия. Мне кажется, встретившись с бандитами, он погиб в неравной схватке. Поручаю Самойлову отработать выдвинутые версии, подключить к розыску бригадмильцев. Работа требует большого напряжения, а поэтому временно отложите все другие дела...
Открылась дверь, и в кабинет вошел Ермаков. Все повернулись к нему.
— Труп опознан. Убитый — Иван Кочергин. — сказал он. — С Кочергиным было двое. Один из них — Шустов, служивший при немцах следователем, другого Максимом зовут. Жена Кочергина видела его один раз.
— Вот они-то и кружат в наших местах, — заключил Перминов. — Пора бы прихлопнуть бандитов.
На другой день дежурный Семикаракорского райотделения милиции принял сообщение о том, что на хуторе Бакланики прошлой ночью с колхозной пасеки был похищен улей. В донесении указывалось, что кража была совершена двумя неизвестными. На одном из них была офицерская шинель цвета хаки, с красными петлицами, на другом — кожаное
Самойлов хорошо знал сторожа пасеки:
— Здравствуйте, Степан Иванович. Расскажите, что случилось у вас этой ночью.
— Улья тянут. И не поймешь кто. Было это, значится, так: отошел я на минутку к навесу сарая, а ружьишко лежало на повозке... Смеркалось уж. Гляжу, идут они к кладовой и, слышу, гремят замком. Я окликнул: «Кто там?». Они пригрозили. Смотрю, а у них, проклятых, автомат, карабин. Сломать замок не смогли. Тогда они залезли в омшаник к ульям и, выбрав, который потяжелее, унесли с собой.
— В каком направлении пошли?
— Вот по этой стежке к Салу.
Ермаков и Самойлов подошли к кладовой, осмотрели замок.
На земле нашли сбитую мушку от карабина. Потом направились к Салу.
После похолодания наступила на редкость теплая погода. На берегу роились мухи и пчелы. Ермаков и Самойлов увидели разбросанные в траве соты. Из воды выглядывал улей. Пчел, видно, потопили, прежде чем воспользоваться медом. При осмотре истоптанной травы были найдены порченые соты, клочки бумаг и порванное следственное дело, которое вел Климов. Больше сомнений в гибели Климова не оставалось.
К концу дня с добытыми сведениями Ермаков и Самойлов вернулись в райотделение.
После совещания в Ростов было послано подробное донесение, а в соседние районы — телефонограммы с указанием примет разыскиваемых бандитов.
В тот момент, когда сотрудники райотделения собирались уходить домой, дежурный принял телефонограмму. В ней сообщалось, что на хуторе Топилине у председателя колхоза угнали лошадь, запряженную в бедарку.
— Необходимо ехать туда, — поднялся Ермаков.
Перминов дал распоряжение заводить машину. Через час Ермаков и Самойлов были на хуторе Топилине. Нашли тех, кто видел двух неизвестных, ехавших на бедарке. Все сходилось: один из них был в форме работника НКВД, другой — в кожаном пальто.
Связались по телефону с ближайшими хуторами. Ермаков ориентировал руководителей колхозов, коммунистов, комсомольцев на то, чтобы при появлении бандитов они немедленно сообщили на хутор Топилин работникам милиции и приняли меры для задержания.
Только после этого уставшие Ермаков и Самойлов расположились на ночлег.
Под утро их разбудили и сообщили, что на хуторе Павловском возник пожар. Ермаков и Самойлов выехали к месту происшествия. Через полчаса они увидели горевший стог соломы.
Когда машина подъехала к толпившимся колхозникам, солома уже догорала, тут же валялись две бутылки и обглоданные кости.
— Какие-то подлецы пировали у костра, нажрались и уехали, а огонь не потушили, — сказал пожилой колхозник. — Ветер подул и скирда загорелась.