Будни отважных

Павлов Н. Ф.

* * *

Всю ночь шел проливной дождь. По балкам и оврагам текли ручьи. К утру погода изменилась: подул ветер, местами прояснилось небо.

Труп Климова нашли в том месте, где указал Шустов, и привезли в станицу Семикаракорскую.

Хоронили Климова на другой день. У могилы, вырытой в центре станицы, собрались женщины, старики, школьники. Они безмолвно смотрели на гроб, обитый кумачом. Многие плакали.

На землю повалил первый пушистый снег. Побелели, словно поседели от горя, головы собравшихся людей.

Вперед

вышел секретарь райкома партии Ведерин. Он снял шапку-ушанку:

— Товарищи! Сегодня хороним мы верного сына нашей Родины, Ивана Дмитриевича Климова. Он отдал свою молодую жизнь за наше счастье. Светлый образ друга сохраним навсегда в наших сердцах.

Гроб опускали в могилу Самойлов, Перминов, милиционеры. Люди плакали. Никому не хотелось верить, что уже нет в живых веселого, бесстрашного Ванюши Климова.

СОКРОВИЩА СТАРИКА ОСКАРА

В милицейском архиве я натолкнулся на пожелтевшую от времени записную книжку. Беглые выцветшие карандашные пометки поначалу не привлекали моего внимания. Перелистывая страницы, я с трудом разобрал:

«Старик... тайная скупка бриллиантов и золота... Гость из Баку...»

Что бы это могло означать?

Книжка принадлежала моему старому другу, прошедшему путь от рядового милиционера до начальника райотдела, а ныне — пенсионеру Николаю Арсентьевичу Самойлову.

Я позвонил ему и сообщил о своей находке. Самойлов обрадовался:

— Неужели сохранились? Подумать только: прошло двадцать лет. Интересное дело!..

Через час, сидя у меня в кабинете и напрягая память, Николай Арсентьевич стал рассказывать...

...Как сейчас помню: в Ростове стоял чудесный летний вечер. Цвела акация. Я сидел у открытого окна, читал одно уголовное дело. Потом все папки убрал в сейф, закрыл окно и собрался было уходить домой, как вдруг меня вызвал Александр Иванович Козлов, начальник Ростовского горотдела милиции.

— Много развелось скупщиков золота, — недовольно проговорил он. — Вот прочтите ориентировку. Контрабандисты пытаются переправлять за границу валюту, золотые изделия. Ниточка тянется в наш город. Поручаю вам заняться этим.

Утром я отправился на Новопоселенский рынок. Он занимал большую площадь старого кладбища и пустыря от Красноармейской до Шестой улицы. Ежедневно сюда стекалась тьма народу. Торговля шла бойкая. Людской поток подхватил меня и понес в самую гущу. Перед глазами мелькали нанизанные на руки сарафаны, кофточки, детское белье, мужские костюмы, босоножки, туфли, шарфы, платки...

В другом конце «толкучки» продавались табуретки, щетки, примусы, велосипеды, патефоны, гвозди, замки, радиоприемники.

Огляделся. Как распознать среди этой огромной массы людей тех, кто меня интересует, — скупщиков золота? Стал присматриваться к торговцам, выискивать среди них постоянных обитателей рынка. Внимание привлек благообразный старик с аккуратно подстриженной бородкой,

в пенсне с металлической дужкой — точь-в-точь старый учитель гимназии. Он продавал книги. Неожиданно передо мной вытянулась костлявая длинная рука со вздутыми венами. Повернулся — нищий со щетинистой седой бородой. Он низко кланялся: «Дай копеечку, сынок!» Бледный, трясущийся, жалкий человек. Я сунул руку в карман, чтобы достать пятак, но вспомнил, что у входа на рынок я истратил его на газированную воду. Пожал плечами: мол, нет денег.

Наступил полдень, а рынок не пустел. Слышалась разноголосица криков, споров.

В торговом ряду, где продавались велосипеды, приемники, лопаты, ведра, дребезжал патефон. Голос известной певицы взывал: «О любви не говори...»

За аквариумами с рыбками, на могильной плите, маклеры делили магарычи, ссорились. Среди них находились люди, которые пользовались недоброй славой шарлатанов и проходимцев. При приближении фронта к городу они грабили и прятали в своих подвалах мешки с мукой, сахаром, бочки с маслом, повидлом, спиртом. После войны, как гадюки, выползли из нор. Сбывали награбленное осторожно, всячески хитрили. Скупка золота или изделий из него велась еще более осторожно. Валютчики боялись милиции.

Постепенно пустел рынок. Очень усталый, огорченный безрезультатностью поисков, я вернулся домой.

А на другой день — неожиданность. У продовольственных рядов я столкнулся с Клавдией Ивановной, давнишней знакомой нашей семьи. В одной руке она держала сумку, а в другой — сетку, набитую разной снедью.

— Э, да у вас, видать, в доме праздник? — шутливо спросил я.

— Еще какой! Брат мой из Берлина приехал! Небось, уже и не помните? — радостно улыбнулась она. — Гость на порог, а в доме — хоть шаром покати. Вот сняла золотые серьги — и накупила...

— А кому же их продали? — спросил я, насторожившись.

— Старику, торговцу ванилином. Хотите, я вам покажу его? Идите сюда. — Она указала в сторону дощатого ларька. Я оторопел: это был тот «нищий», которому вчера хотел подать пятак.

Два дня незаметно наблюдал за стариком. Он стоял у церковной ограды, вытягивал костлявую руку с бумажными кулечками. Время от времени к нему подходили покупатели. Полная пожилая неряшливо одетая женщина, что-то нашептывая ему на ухо, укладывала на деревянный поднос новью пакетики и уходила прочь.

Подходили и другие подозрительные люди, и о каждом из них я собирался разузнать как можно больше.

Удалось установить личность старика. Им оказался Оскар Абас оглы. Он прожил в Ростове более двадцати пяти лет, состоял в незарегистрированном браке с некоей Ползунковой.

В горотделе полковник Козлов встретил меня словами:

— Прошло три дня. Докладывайте о скупщиках золота...

Я рассказал все, что узнал об Оскаре Абас оглы.

— Помню, старик привлекался за спекуляцию лавровым листом, но суд прекратил дело, — ответил полковник. — По-моему, вы понапрасну теряете время.