Будни разрульщицы
Шрифт:
Запечатав на своём лице невозмутимую улыбку, я осторожно, бочком, начинаю пробираться из кухни, чтоб не пугать детей. Для них «быть героем» – оборот речи, они – продукт современной реальности, для которых волшебство живо лишь в сказках, а сказки запечатаны на страницах книг и в рамке телевизора.
Продираясь среди хлама в кладовке, я молюсь, чтобы меч был на месте. Но его там нет.
– Твою же … ! Герой
Я нашариваю в кармане телефон и тыкаю в мамин номер на сенсоре.
– Мамуль, не посидишь с девчонками? Прямо сейчас. Да нет, это Гришка… вспомнил рыцарское прошлое. Я в курсе, что он в отставке! О чём ты, какая логика? Это ж мужчины, мама. Да мне без разницы – какой у него кризис! Наколдую ему копыта и рога – будет знать! Ну, конечно, шучу. Ох, мама, не начинай! Я помню правила – ты сама меня учила. Ты, между прочим, уже пятнадцать лет как на пенсии, и за это время на Хранительницу никто не жаловался. Теряем время! Давай приезжай скорее. Вот вернусь с мужем, тогда и про кодекс поговорим.
Я даю отбой.
Интересно, почему нас называют Хранительницами, именно так – в женском варианте, если мужской должности Хранителя нет вообще? Я, конечно, не ярая феминистка, но должна же быть логика! Да и само имечко это… Хранительница… Зачем оно? В каждом мире нас величают по-разному. Что-то неправильное, неточное есть в этом имени. Я же ничего не храню – я оберегаю. И даже нет – я прихожу, когда проблемы… Я разруливаю. О, Разрульщица! Вот так честнее.
Я ядовито усмехаюсь попыткам разума отвлечься от мальчишеской выходки мужа. И ведь он знает, насколько это опасно, и понимает, что при любом исходе у меня будут проблемы, но нет! – ничто не в силах остановить настоящего рыцаря в азарте праведного гнева, даже если он давно оставил это поприще и сделал это по собственному почину. Впрочем, сейчас гневаться бесполезно. Маме понадобится полчаса, чтобы добраться до нас. Что ж, пойду дозавтракаю с дочерями.
Всё ещё суббота
Сизый воздух духмян и тягуч. Скудное солнце едва продирается сквозь облачную пелену, словно полдень решил притвориться сумерками, а теперь и сам поверил в обман.
Мох всё так же норовит выскользнуть из-под ноги, лишая опоры, но сегодня я в мужском облачении, и эти
Хребет вздыбливается под ногами последней кромкой, за которой темнеет зев пропасти. Там, на дне расщелины, древний дракон с претенциозным именем Лорд и бывший рыцарь, именуемый по паспорту Григорием, сидят друг напротив друга. Их впившиеся взгляды будто намертво связывают жёлтые, с многовековым хищным прищуром змеиные глаза и пылающие гневом человеческие очи в обрамлении кованной полумаски. И кажется, что по этой почти видимой линии проскальзывают электрические искры. Двое самых упрямых существ во всех известных мне мирах молча скрежещут зубами и ждут, кто из них первым даст слабину, кто ошибётся и будет повержен.
– Ну, – не выдерживает дракон, – твой ход, человечишка!
Рыцарь вскидывает руку – его движение выверено и безупречно.
– А я вот так! – припечатывает воин.
И двигает свою чёрную пешку на G6. Даже с гребня холма мне видно, что на шахматной доске сейчас разыгрывается один из вариантов Сицилианской защиты, который по иронии судьбы называется «Дракон».
Воскресенье
Гришка сидит напротив меня и шмыгает веснушчатым носом, совсем как наши дочери, когда чем-то недовольны.
– Ну, что опять? – отрываюсь я от журнала мод.
– Скучно…
– Так иди опять в Лорду сходи – то-то дракон соскучился, – язвлю я.
– Ну, я же извинился, – разводит руками муж, вряд ли осознавая всю сложность ситуации, в которую он меня втянул. Ну, или вернее, почти втянул – потому что последствий, слава провидению, не последовало, а ведь его вылазка могла стоить мне должности.
Правила для Хранительниц строги – ничего не выносить, гостей не водить, имени своего не говорить. Наша миссия – «разруливать» магические проблемы, оттого-то я и называю себя в шутку Разрульщицей. Но жена, шастающая по волшебным мирам вместо скучной работы – это полбеды. Иное дело – муж-поэт и рыцарь в одном флаконе. Гремучая смесь, скажу я вам.
Конец ознакомительного фрагмента.