Будни

Макбейн Эд

– Почему вы не заявили в полицию?

– Зачем? У меня длинные волосы.

Уиллис вздохнул.

– Ну, раз уж мы пришли, – начал он, – расскажите нам все, что случилось. Мы составим протокол и закроем, к чертовой матери, дело.

Дженеро посмотрел на него. Уиллис вынимал блокнот.

– Скажите, когда вы туда пришли?

– Наверное, около четырех тридцати. Слушайте, а у меня не будет неприятностей?

– С какой стати? Если Скотт выпрыгнул из окна, это самоубийство. Все просто и ясно.

– Да. Точно.

– О'кей. Давайте начнем, чтобы раньше

закончить. Нас тоже от этого дела уже тошнит, – признался Уиллис. И снова Дженеро посмотрел на него.

– Что случилось, когда вы пришли?

– Но мы же ни при чем!

– Но вы же там были, разве не так?

– Да, но...

– А что мы должны, по-вашему, делать? Забыть, что вы там были? Да не бойтесь вы, никто не хочет вам неприятностей. Вы знаете, сколько чудиков выбрасываются каждый день из окон?

– Я просто не хочу, чтобы это попало в газеты, – объяснил Хэмлинг. – Я поэтому не позвонил вам сразу.

– Понятно, – кивнул Уиллис. – Мы сделаем, что можем, чтобы избежать огласки. Нам нужна информация для протокола и все.

– Ну, ладно, – нерешительно произнес Хэмлинг.

– Итак, что произошло? Вы все трое туда пришли или как? – начал опять Уиллис.

– Нет, я встретил его на улице. Я тогда был один. Потом позвонил Соне, и она пришла.

Уиллис записывал в блокнот. Дженеро все смотрел на него. Он странным образом ощущал, что что-то происходит, но не мог понять, что именно. Он также ощущал, что может кое-чему научиться. Смущенный и заинтересованный одновременно, Дженеро молча наблюдал и прислушивался.

– Хорошо, – продолжал Уиллис. – Вы встретили своего знакомого и...

– Он не был моим знакомым, – возразил Хэмлинг.

– Вы его не знали?

– Нет, я просто встретился с ним у кафе, и мы разговорились. Он предложил пойти к нему, послушать музыку и... слушайте, если я вам все расскажу, я, правда, не вляпаюсь?

– Я буду вам очень обязан, если расскажете, – заверил его Уиллис.

– Ну, он сказал, что у него есть хорошая шмаль и можно по разу пыхнуть. Я тогда больше ни о чем и не подумал. Шел покурить просто. Если бы я знал, что у него дома есть ЛСД...

– А вы тогда этого не знали?

– Нет, Боже упаси! Я вообще от этих пластиковых хиппи держусь подальше. От них всегда неприятности.

– Какие неприятности?

– Ну, знаете, они всегда рисуются. Понтяры, короче говоря. Воскресные хиппи, пластиковые хиппи – все одно и то же. Никто из них на самом деле не тусуется по-настоящему. Так, для вида только.

– А вы?

– Я считаю себя настоящим, – с достоинством ответил Хэмлинг.

– А Соня?

– Она хоть и воскресная хиппи, но балдежная кадра, и я с ней тусуюсь.

Роберт Хэмлинг широко улыбнулся. Соня на улыбку не ответила. Она была все так же испугана. Девушка переводила взгляд с Уиллиса на Хэмлинга, догадываясь, что идет опасная игра. Ей очень хотелось оказаться где-нибудь в другом месте. Дженеро это видел. Он, при всей своей неопытности, ощущал также, что именно девушка была вожделенной жертвой Уиллиса, и что тот рано или поздно обязательно вопьется, как вампир,

ей в шею. Соня об этом тоже догадывалась. Хэмлинг был единственным в комнате, кто ничего не подозревал. Чрезвычайно самоуверенный, он лез головой прямо в петлю.

– Короче, мы пошли к нему домой, забили по косячку, попили винца, а потом я предложил позвонить Соне, чтобы она пришла и поучаствовала в празднестве.

– Что вы праздновали?

Хэмлинг несколько мгновений обдумывал ответ, а потом улыбнулся:

– Жизнь. Существование.

– О'кей, – Уиллис сделал вид, что удовлетворен ответом.

Дженеро внимательно следил за происходящим, учась на ходу. Он понял, например, что Хэмлинг только что солгал. Если они что и праздновали, то только не жизнь и не существование. Дженеро не смог бы точно описать, как он понял, что парень врет, но он это знал. И Уиллис знал. И девушка знала. Дженеро догадывался, что Уиллис обязательно вернется со временем к этому празднованию. Дик Дженеро чувствовал себя превосходно. Ему казалось, что он смотрит детектив по телевизору. Он не хотел, чтобы фильм кончался, о, нет! И почему-то во время всей этой сцены ему ни разу не вспомнилось, что он тоже сыщик. Он только чудесно проводил время. И даже чуть не спросил Соню, как ей это все нравится. Эх, если бы еще пакетик жареной кукурузы!

– Значит, я спустился на улицу, – продолжал Хэмлинг, – у него дома не было телефона. Я позвонил Соне из автомата. Она...

– Где была Соня?

– Здесь. Мы должны были здесь встретиться в семь часов, а уже было почти восемь. У нее есть ключ, и я знал, что она сможет войти.

– Она была здесь?

– Да, я сказал, чтобы она ехала в нашу сторону. Она плохо знает этот район, я объяснил, на каком поезде ехать и встретил ее у метро.

– В котором часу это было?

– Она приехала, по-моему, около восьми тридцати. Так, Соня?

Девушка кивнула.

– И вы вместе вернулись в квартиру Скотта?

– Да, – подтвердил Хэмлинг, – это было первой ошибкой.

– Почему?

– Когда я открыл дверь, он был голый. Я сначала подумал... черт, я не знал, что и думать. Потом я понял, что он обдолбился. А потом я догадался, что это ЛСД. Я попытался узнать, что он принял. Знаете, многое зависит от компонентов, от дозы... Если добавить стрихнина или мышьяка, глаза точно вылезут. Он был уже в отрубе, не знал, чего нажрался, не понимал, где он. Бегал по комнате с голой жопой и орал, что умеет летать. Соню испугал до смерти, правда, солнышко?

Девушка кивнула.

– Когда он выпрыгнул из окна? – спросил Уиллис.

– Не помню, минут через двадцать после того, как мы пришли. Я хотел его успокоить, говорил, чтобы он расслабился, остыл. А потом он вдруг вскакивает и бежит к окну. Я хотел его схватить, но не успел. Окно было закрыто, он прошиб его головой. Жуткое дело. Я выглянул во двор, он лежал там, как... – Хэмлинг покачал головой.

– И что вы сделали?

– Я схватил Соню, и мы сорвались. Не хотелось вляпываться в это дело. У вас ведь как, если у тебя длинные волосы – все, кранты!