Будоражащий

Виктория Джулиана

— Не упоминай об этом, Кэт. Спокойной ночи.

Он ухмыляется, прищуривая глаза, и от этих шалфейно-зеленых глаз у меня сворачивается желудок. Он уходит и направляется в свою комнату, предварительно выключив свет в гостиной и на кухне. Когда я слышу, как закрывается его дверь, я закрываю свою и запираю ее на ключ — на случай, если он действительно окажется серийным убийцей.

Боже, я очень надеюсь, что он не убийца с топором. Я только что закончила целую кучу школы, и только для того, чтобы быть убитым своей доверчивой глупостью.

Я иду в ванную и привожу себя в порядок, а затем забираюсь под плюшевое одеяло. Что-то

начинает вибрировать, и я вспоминаю о будильнике, который я поставила, чтобы написать Касу. Смахнув уведомление, я кладу телефон на тумбочку, поворачиваюсь на бок и быстро засыпаю. Я часто просыпаюсь от кошмаров, обычно воспроизводя один и тот же ужасающий поток событий, но сегодня? Сегодня мне снится таинственный незнакомец с прекрасными глазами и невероятной попкой.

Глава 4

Катарина

Просыпаюсь от солнца, пробивающегося сквозь жалюзи, от запаха еды, проникающего под дверь, и, клянусь, слышу, как из кухни доносится песня Bad Bunny.

Я не сразу понимаю, что нахожусь не в своей старой квартире в Сан-Диего, и события прошлой ночи снова нахлынули на меня.

— Боже, как долго я спала! — простонала я про себя, все еще не приходя в себя.

Я достаю телефон, стоящий на тумбочке, и хмурюсь, понимая, что забыла зарядить его прошлой ночью, поэтому не уверена, который сейчас час. Но, судя по солнцу, проникающему в комнату сквозь мягкие белые занавески, я бы сказала, что уже точно после шести, так что я должна успеть ввести код двери в свою квартиру и убраться от Алессандро.

Сходив в туалет и почистив зубы, я запиваю лекарства водой из крана и застилаю постель, чувствуя себя немного неловко, потому что не уверена, стоит ли расстилать кровать перед уходом. Я качаю головой от этой навязчивой мысли; я всегда слишком тщательно анализирую каждый свой шаг, думая, что люди осуждают меня за совершенно обычные вещи, которые на самом деле не требуют лишних размышлений.

Я отправляюсь на кухню, где меня встречает высокий, загорелый Але, его подтянутая талия, массивные плечи и выпуклые мышцы спины, выставленные на всеобщее обозрение, пока он готовит. Судя по запаху, он готовит яичницу и какие-то овощи.

Я прочищаю горло и пытаюсь сдержать слюни, скапливающиеся у меня во рту, и не только от запаха еды.

— Доброе утро, Але.

Я неловко машу рукой еще до того, как он повернулся, и резко опускаю руку на бок, понимая, насколько глупо выглядит этот жест.

Он поворачивается, и если со спины он кажется мне великолепным, то спереди он выглядит еще более впечатляюще. Мышцы его живота — это определение "дощечка", и очевидно, что его тело было отточено годами физического труда и тяжелой работы. Его мышцы выглядят так, будто они служат какой-то цели, а не просто предназначены для того, чтобы выглядеть красиво, как у культуристов. На правой руке у него татуировка в виде головы Медузы с тремя ногами в форме треугольника, но есть некоторые детали, которые я не могу разобрать. Он снова ухмыляется, когда я слишком долго смотрю на него, и говорит: — Доброе утро? Не знаю, когда ты в последний раз проверяла время, но сейчас два часа дня, gattina⁴?

Я делаю мысленную пометку

посмотреть это слово позже. Должно быть, это итальянский язык или что-то в этом роде. Теперь, когда я думаю об этом, у него действительно что-то вроде итальянско-американского акцента, как у многих северян здесь. Правда, он очень слабый, почти неразличимый.

Как это может быть в два часа дня? Я оглядываюсь на него, смущаясь, что просрочил прием.

— Боже, я и не думала, что уже так поздно. Я не зарядила свой телефон вчера вечером, и он разрядился. Ты не против, если я воспользуюсь твоим телефоном и позвоню вниз, чтобы уладить ситуацию с квартирой и не мешать тебе?

Он смотрит на меня через плечо со своего места у плиты.

— Не спеши, мой телефон на стойке. Позвони им, а потом присаживайся у острова. Завтрак почти готов. У тебя ведь нет аллергии?

— Я очень ценю это, но в этом нет необходимости, вы и так мне очень помогли.

— Кэт, это нормально — принимать доброту, не чувствуя себя обузой. К тому же, я уже сделал достаточно для нас обоих, — усмехается он. — Я итальянец, и моя мама всегда учила меня никогда не позволять кому-то покидать мой дом голодным. Значит, я была права: он итальянец.

— Кроме того, она, наверное, кастрирует меня, если узнает, что я позволил тебе уйти, не накормив, — усмехается он, возвращаясь к еде на плите.

— Это было бы чертовски неприятно, — бормочу я себе под нос; мои щеки пылают, когда я понимаю, что он меня услышал. Его плечи почти незаметно вздрагивают, пытаясь сдержать смех от моего комментария.

Но я остаюсь при своем мнении — он слишком великолепен, чтобы потерять способность к деторождению.

Я явно не выберусь отсюда, не поев, а фриттата, которую он готовит, выглядит невероятно, поэтому я подхожу к его телефону, лежащему на стойке.

— Пароль — один-два-два-пять, — говорит он мне, не глядя, явно зная, куда я направляюсь.

Это застает меня врасплох: его пароль — это… Рождество? И он действительно дает мне свой пароль? Интересно, сменит ли он его после моего ухода? У меня было несколько довольно продолжительных парней, которые даже не давали мне пароль от своих телефонов. Правда, они либо изменяли, либо занимались другой сомнительной ерундой.

Разблокировав его телефон, я вижу, как он наклоняется и убавляет громкость музыки в стиле реггетон, которая играет через колонку Bluetooth. Я набираю в интернете номер менеджера и звоню ему. На звонок отвечает мужчина с грубоватым голосом, и после некоторых объяснений он соглашается приехать в ближайшее время, чтобы установить в моей квартире новый дверной код.

Я говорю ему, что я хотела бы установить, и ухожу подальше от посторонних глаз, чтобы не вызывать у себя приступ паники, боясь, что Алессандро однажды проберется ко мне и убьет. Менеджер говорит, что мне не обязательно присутствовать, так что я могу свободно поесть перед тем, как отправиться туда. Закончив разговор, я закрываю телефон и кладу его обратно на стойку, а затем сажусь за остров.

Але наклоняется и ставит передо мной тарелку с едой, и от нее исходит невероятный запах. Я ничего не ела со вчерашнего полета и очень хочу есть. То, как мой желудок урчит при виде еды, только подтверждает это. Фриттата подана с небольшим количеством петрушки для гарнира, что заставляет меня усмехнуться, думая о том, как тщательно он ее приготовил.