Буду С Тобой
Шрифт:
Кареглазка уже вышла на улицу, сделала пару шагов и, поняв, что его нет рядом повернулась назад, посмотрела на Ромку, едва заметно улыбаясь.
А он с трудом мог дышать спокойно.
Удушливой волной накатили воспоминания. Вонючая тряпка на лице, и вода, что заливает нос, глаза, рот и даже уши. И он задыхается. Пытается глотать воду, лишь бы сделать крошечный вдох.
А вода все льется и льется. Чей-то смех. И боль. Его. От переломанных ребер. От дикого кашля и горящего огнем нутра.
Он не мог сделать
Рома не мог. Ноги не слушались, руки начали дрожать, паника подступала и горло нещадно горело. Но он все еще дышал. Кислород поступал в легкие и в кровь. Он дышал.
Кареглазка стояла и смотрела, мокла под каплями, но теперь уже без улыбки, а с неподдельным беспокойством. Ждала его шага.
А он себя пересилить не мог.
У него внутри все оборвалось.
Весь этот вечер мелькал перед глазами.
Ощутил себя нормальным, здоровым и даже счастливым. Счастливым от присутствия рядом этой девушки.
Сейчас же понял, как смог себя же обмануть. Понадеялся на что-то с ней, сам того не ожидая от себя.
Но... разве... разве ей нужен искалеченный слабак? Который порой не может самостоятельно умыться и ходит неделю, воняя потом? Который мучается кошмарами и хватается за оружие так же, как и Дима?
Ответ очевиден.
Юля вымокла уже вся до нитки, но не могла и шагу ступить дальше. Ей казалось, что стоит сделать шаг от него,- и все. Произойдет что-то страшное, то, что уже никто и никогда не исправит.
Это ощущение наступающей беды морозом по коже обжигало. И она стояла. Смотрела, как в глазах Ромы плещется страх выйти под дождь. Ей не требовались объяснения откуда такая фобия, захочет, потом расскажет или не расскажет,- не важно. Сейчас имело значение другое: его обреченный взгляд. Будто он уже мысленно с ней простился и ушел.
Она не могла этого позволить. Не могла. За несколько часов он стал ей родным. Прижился в ее душе. И хоть она понимала, что ему через пару часов улетать, сейчас не могла уйти сама и ему уйти не позволит. Не так.
Кареглазка решительно подошла к нему, взяла за руку, переплетая свои тонкие пальчики с его, и потянула за собой под дождь.
– Дождь - это всего лишь вода, Ром. Он не может сделать ничего. Просто падает на землю.
Она вела его за собой за руку. Держала крепко и сильно. Уверенно шагала с ним к метро.
А Ромка... смотрел и понимал, что каким-то непостижимым образом может идти под этими каплями и дышать.
Да, ему плохо, да, трудно быть спокойным.
Но она ведет его за собой, не отпуская ладони, а он идет. За ней. Остальное совсем не важно.
Часть третья
Роман уже как пару часов летел в самолете. Летел домой. К
Просто, гуляя по ночной Москве, к счастью, дождь тогда закончился быстро.
Но сам факт того, что они мокрые насквозь, взявшись за руки гуляли и говорили обо всем на свете, его поражал.
Удивительно. Точнее,- это Юля удивительная. Человек - радость, способная рассмешить самого грустного парня в мире.
Он в жизни столько ни с кем не говорил. Никогда. Даже до похищения.
А вот с ней говорил.
О городе, по которому они ходили, поделился своей нелюбовью к метро и толпе.
О людях, которые были все разные, но большинство настолько безразличны к окружающим, что это пугало.
Да, о многом они говорили. Дошли даже до книг и фильмов. При этом, между ними завязался нешуточный спор по поводу недавно вышедшего нового фильма от Марвел. Юле, например, было жалко главного антигероя, то есть главного злодея и вселенского маньяка. Она видела в нем что-то нетипичное.
Рома же спорил с ней с огромным удовольствием. Даже не ради того, чтоб доказать свою точку зрения, а ради ее загоревшихся карих глазок.
Она любит стихи Бальмонта, и кое-что даже успела ему продекламировать.
Он никогда до этого не увлекался стихами. Книги читал, да, но все больше спецлитературу по компам, базам, кодированию, и так далее.
Но ее голос так и звучал в голове и восклицал «Анита!»... Ромка себе мысленную пометку сделал, что со стихами этого поэта нужно ознакомиться. Уж больно ему приглянулись строки... или все же дело в чтеце?!
Как бы прекрасно ни прошел вечер и ночь, но им пришлось расстаться. Возле ее дома, ведь не мог же он отправить ее домой по темноте одну.
Провел до самого подъезда и попросил мигнуть светом в окнах, когда зайдет в квартиру.
Рома видел, как ей не хотелось уходить, кожей ощущал. Да и самому было тяжело сказать «прощай».
Она его поцеловала. На прощание.
Робко коснулась своими мягкими губами его губ. Обожгла сладким дыханием. Подарила самое светлое воспоминание, пожалуй, за всю его жизнь.
И видят боги, ему дико захотелось ее схватить и увезти с собой. Таких светлых людей нужно беречь. Оберегать неустанно и постоянно. Потому что их легко обидеть, причинить боль.
Но на поцелуй он не ответил, запретил себе. Только погладил нежную кожу щеки и подтолкнул по направлению к подъезду.
Возможно, следовало поступить по-другому.
Только это обозначало бы объяснить свои странности, сказать правду. И что-то он сомневается, что такая правда ей бы понравилась.
Она жестокость видела по телевизору, читала о ней в книгах. Знала, что люди могут быть животными, мразями. Но в своей жизни ни разу не сталкивалась с этим по-настоящему.