Будущее неопределенное

Дункан Дэйв

– Мне кажется, ты ищешь какие-то недостойные мотивы в абсолютно невинной беседе. Миссис Маккей и мистер Пинкни…

– Горят желанием трахнуться, милый. По крайней мере он. Он возбужден как вапити во время гона.

– Кто такой, черт возьми, этот вапити? И даже если он и… с какой стати Юфимия…

Ольга театрально закатила глаза цвета морской волны.

– Джулиан, дорогой, я надеялась, что излечила тебя от невинности много лет назад. Только не говори мне, что я тратила силы понапрасну! Разве ты родился не в Индии? Уж ты-то мог бы знать, что изгнанники из Метрополии повсюду одинаковы.

– Соседство – это не колония, – возразил он. – Империя еще не дотянулась сюда…

во всяком случае, пока.

Она сардонически улыбнулась.

– Им нравится притворяться, будто это колония. Олимп ведь скопирован с поселка британской колониальной администрации где-нибудь в джунглях, не так ли? И не спорь, ты и сам знаешь, что это так. Помыкать туземцами, одеваться к обеду… Помнится мне. Ревун пытался уговорить нас врыть флагшток, чтобы мы могли поднять на нем «Юнион Джек». Камерон грозился задушить его, если он сделает это.

Джулиан зажмурился. Он и не знал, что Ольга находится в Олимпе так долго: Камерон Экзетер вернулся на Землю тридцать лет назад.

– Какое отношение это имеет к…

– Ты ведь не очень огорчился, милый? – промурлыкала она.

– Во всяком случае, не из-за Пинки, – упрямо процедил он, надеясь, что не покраснел – все-таки он здорово повзрослел: как-то бы он отреагировал на коготки Ольги два года назад? Сегодня ночью Пинки ничего не светит – да и в любую другую ночь тоже, – поскольку Юфимия считала Пинки занудой и мерзкой жабой. Так что в постели с Юфимией сегодня будет лежать не Пинки, а капитан Смедли (отставной артиллерист его величества), и чем скорее, тем лучше.

Он удрал от Ольги так быстро, как это только могли позволить приличия – он не хотел, чтобы его уход выглядел постыдным бегством. Никто так и не объяснил ему причину вызова или время, когда его ждут на ковер к Комитету. Впрочем, если бы его и пригласили в Комитет, это было бы пустой формальностью, поскольку все решения в Олимпе принимались в узком кругу. Это было еще одной характерной чертой Службы: никто никому не доверял; слишком многие переметнулись к врагу. В их рядах были предатели, один из которых чуть было не погубил Эдварда Экзетера, послав его на Землю прямо в самое пекло боя во Фландрии. Кроме того, мана действовала как наркотик, а у Пентатеона было что предложить. Даже самый незначительный бог собирал в своем храме гораздо больше маны, чем проповедник, устраивающий тайные проповеди в лесу.

Юфимия и Пинки вернулись, но все попытки Джулиана продолжить ухаживания снова и снова разбивались о Пинки, цеплявшегося к Юфимии как клещ до тех пор, пока его жена не пригласила всех в столовую.

Ко всему прочему Джулиан обнаружил, что сидит рядом с Ольгой, продолжавшей беззастенчиво заигрывать с ним. Хорошо хоть напротив сидели Джамбо и Ирис, далеко не худшая компания. Юфимию, к его досаде, посадили рядом с Пинки.

Ужин протекал как обычно, за пустой болтовней. Все было обставлено до омерзения чопорно: накрахмаленные скатерти, серебряные блюда, бесшумно порхающие слуги. Хотя после Рэндорвейла, где ему и сейчас полагалось бы испытывать на себе все прелести крестьянского гостеприимства, снова вкусить плоды цивилизации было даже приятно. Единственный раз разговор коснулся их общего дела, когда кто-то упомянул чудо, совершенное Джамбо во Флаксби, – обращение магистрата и двух солдат. Джулиан уже знал об этом от Пурлопат’ра, но сюда новость дошла уже после его отъезда.

Невозможно было не любить Джамбо. Высокий, стройный, с длинным носом, который его ничуть не портил и которому он был обязан своим прозвищем, Джамбо обладал довольно странным чувством юмора и подобающей скромностью.

– Ничего особенного! – запротестовал тот. – Я не собирался делать никаких чудес! Я

так перепугался при виде их мечей, что начал нести сам не знаю что. Прежде чем я сообразил, что делаю, эти бедолаги валялись на коленях, моля о пощаде, – должно быть, хотели, чтобы я заткнулся. Если я и потратил немного маны, она вернулась ко мне с лихвой. Собственно, все это даже смешно. Видели бы вы лицо этого магистрата… – В общем, он превратил все случившееся в забавную историю. Все смеялись.

Джулиан не стал говорить о своем приключении в Рэндорвейле. Разговор свернул на необычно теплую погоду.

Если не любить Джамбо было невозможно, то не доверять ему было вполне в силах Джулиана. В конце концов, разве не он послал Экзетера на верную смерть в битве при Ипре? Джамбо оправдывался тем, что его ввел в заблуждение Жан Сен-Джон, однако Жан погиб или бежал при нападении на Олимп Жнецов Зэца, так что подтвердить это или опровергнуть было некому. Джамбо дружил с обоими Экзетерами – отцом и сыном, – когда те, каждый в свое время, находились в Олимпе. Он был последовательным противником исполнения пророчества насчет Освободителя.

Джулиан, стараясь не зевать, поддерживал беседу. Общество было встревожено, более того – напугано и не могло этого скрыть.

С едой было покончено, и гостей ждали на боковых столиках графины. Хозяйка окинула взглядом стол, чтобы убедиться, все ли закончили есть. Нет, Ханна Пинкни все-таки довольно пустая особа – задуманный ею сад камней интересовал ее гораздо больше, чем деятельность Службы по просвещению дикарей или грязное приставание ее мужа к Юфимии. Сегодня она оделась в розовый шифон с кружевами – вполне в ее духе.

– Ладно! – радостно воскликнула она. – Не оставить ли наших мужчин с их сигарами, леди?

За этим последовал соответствующий шорох – мужчины поднялись отодвинуть стулья своих собеседниц… Ольга убрала руку с бедра Джулиана.

– Я тоже не откажусь сегодня от сигары! – раздался чей-то громкий голос.

Ханна поочередно оглядела всех присутствующих и уперлась взглядом в Урсулу Ньютон. В глазах миссис Пинкни промелькнул ужас. Джулиан с трудом удержался, чтобы не хихикнуть.

Урсула вовсе не перебрала лишнего. Вид она имела сердитый и весьма опасный. Не лишенная некоторой привлекательности, она все же была слишком мощна для своего роста и напоминала сложением викторианский платяной шкаф красного дерева – одни мышцы, ни грамма жира. Одним словом, никакого женского изящества. Зато по части проповедей она давала сто очков вперед многим, да и на теннисном корте ей не было равных – в общем, она добивалась замечательных успехов во всем, что ее интересовало. Сегодня она облачилась в лиловое платье, открывавшее ее мощные руки и ноги и приглушавшее загар. Юфимии недоставало вкуса в одежде; Урсуле просто было на все наплевать.

– Ты это не серьезно, дорогая? – проблеяла Ханна. – Я хочу сказать, нам не жаль сигары, но…

Урсула начисто игнорировала ее, хмуро глядя на Пинки.

– Нет, насчет сигары я пошутила. Я не шучу насчет Комитета. Мне надоело, что все решено еще до того, как случилось. Вы намерены допросить сегодня капитана Смедли, а завтра расскажете остальным какую-нибудь ерунду.

Пинки вежливо улыбнулся, но его глаза оставались холодными.

– Тебе не кажется, что ты немного несправедлива к нам, дорогая? Ведь не будешь же ты спорить с тем, что мы вольны обсуждать все что хотим, точно так же, как и вы, леди. Уж наверняка ты не предлагаешь нам изгнать капитана Смедли из-за стола, нет? Ведь это было бы несправедливо, да? Верно, несправедливо. Если ты имеешь претензии к тому, как Комитет ведет свои дела, адресуй их лучше к председателю. И в письменном виде.