Буг в огне(Сборник)
Шрифт:
— Будить детей, собираться?
— Нет, пока не надо. В случае чего позвоню.
Но позвонить так и не пришлось.
Генерал Коробков был один.
— Получен приказ привести штабы в боевую готовность, — сказал он.
— В таком случае я подниму дивизию по тревоге.
— Не паникуйте, — остановил меня командующий. — Я уже хотел поднять одну дивизию, но командующий округом запретил это делать.
— Я командую авиадивизией, да еще пограничной, и не собираюсь спрашивать ни у кого разрешения. Имею право в любое время части дивизии поднять по тревоге.
Надо было более подробно узнать обстановку, и я заглянул
— Только что от командующего, — сказал я и передал Сандалову свой разговор. — Леонид Михайлович, введи в обстановку.
— Мы вызвали всех командиров штаба. Сейчас направляю своих представителей в соединения. Что касается твоей дивизии, то ты имеешь право решать вопрос самостоятельно. Командующий не несет ответственности за ее боевую готовность.
Около 2 часов ночи 22/VI 1941 года. Даю сигнал «Боевая тревога». Он передается по телефону, дублируется по радио. Через несколько минут получено подтверждение от трех полков о получении сигнала и его исполнении. Из 74-го штурмового полка подтверждения нет. Во время передачи сигнала связь с полком прервана. А к 2.30 телефонная связь прервана со всеми частями дивизии. Не будучи уверен, что 74-й штурмовой полк принял сигнал боевой тревоги, посылаю туда полковника Бондаренко. Он уполномочен принимать решения на месте в соответствии с обстановкой, вплоть до вывода полка на аэродром постоянного базирования — Пружаны. Полковник Бондаренко вылетел в 74-й штурмовой полк на самолете ПО-2 в 3 часа и по прибытии объявил боевую тревогу.
В четвертом часу начали поступать донесения с постов ВНОС [35] о перелете границы одиночными немецкими самолетами. Вскоре над аэродромом Пружаны появился самолет-разведчик. В воздух поднялся командир звена 33-го истребительного полка лейтенант Мочалов и его ведомые лейтенанты Баринов и Тарантов. Звено сопровождало разведчика до Бреста.
Город в огне! Война!!
И тогда летчики атаковали немецкий самолет, тот, оставляя длинный шлейф черного дыма, упал на землю.
35
ВНОС — воздушное наблюдение, оповещение, связь.
Взлетом звена лейтенанта Мочалова фактически начались боевые действия дивизии.
4 часа 15 минут. Аэродром 74-го штурмового полка подвергся налету авиации. Средств ПВО на аэродроме совершенно не было. 10 «мессершмиттов» в течение нескольких минут расстреливали самолеты. В результате все пятнадцать И-15 и два ИЛ-2 были уничтожены. Летчики, находившиеся в самолетах, взлететь не успели.
Оставшийся без самолетов личный состав полка забрал документы, знамя и под командованием начальника штаба майора Мищенко убыл на восток. В дальнейшем этот полк, как и вся дивизия, стал гвардейским и закончил войну в Берлине.
В других полках дивизии обстановка сложилась иначе.
Примерно в 3.30 связистами 4-й армии на короткое время была восстановлена телефонная связь с Пружанами, и я успел передать командиру 33-го истребительного полка задачу на случай боевых действий.
С 3.50 до 4.20 все аэродромы дивизии подверглись массированному налету авиации. На аэродром в Пружанах налетели 20 «хейнкелей». Они действовали под прикрытием небольшой группы МЕ-109. В это время на аэродроме была только одна авиаэскадрилья, находившаяся
В 5 часов 20 минут смело атаковал врага командир звена лейтенант Гудимов. Вот он сбил один самолет. Бросился на второй. Но что это? Почему молчат пулеметы? Вышли все боеприпасы! И тогда, не щадя своей жизни, летчик идет на таран. Второй «хейнкель» сбит! Но и самолет героя поврежден. Гудимов выбрасывается на парашюте. Роковая случайность — стропы парашюта зацепились за обломки вражеского самолета. Степан Митрофанович Гудимов погиб.
Летчики рассеяли немецких бомбардировщиков, и те беспорядочно сбросили бомбы, почти не причинив вреда. В этом бою было сбито пять самолетов противника.
Фашисты, озверевшие от неудачи первого налета, нанесли по аэродрому еще один бомбовый удар двенадцатью самолетами Ю-88, вскоре — штурмовой налет двенадцати МЕ-109. Минут через тридцать — еще раз.
Не осталось ни одного самолета, способного подняться в воздух.
Телефонная связь с дивизией прервана, радиостанция разбита. Командир полка послал в штаб дивизии командира эскадрильи капитана Панкова, чтобы доложить сложившуюся обстановку и получить указания. Когда капитан Панков нашел меня, я приказал всему личному составу 33-го истребительного полка сосредоточиться на аэродроме в Пинске и ждать моих распоряжений.
К 10 часам фактически закончились боевые действия этого полка. В первый день войны в нем наиболее отличились капитаны Панков (погиб 2.03. 1942 г.), Копытин (погиб при защите Москвы), Федотов, старшие лейтенанты Нюнин, Тимошенко (погиб под Москвой), старший политрук Мандур (погиб 22.03. 1942 г.), лейтенант Веник (погиб под Смоленском).
За отличие в этом и последующих боях Яхнов (ныне полковник запаса), Песков и Лавейкин (оба генерал-майоры авиации и служат в кадрах Советской Армии) удостоились высокого звания Героя Советского Союза.
В 5.00 я выехал на машине на аэродром 123-го истребительного полка. По пути машина была дважды атакована МЕ-109 и получила несколько пробоин, но ни я, ни шофер не пострадали.
На аэродроме меня встретили командир полка майор Сурин и его заместитель по политчасти батальонный комиссар Гольдфельд. Сурин только что прилетел с боевого задания — водил девятку и лично сбил один МЕ-109. Еще не остывший после горячки боя, возбужденный, он скупо доложил:
— Полк ведет воздушные бои.
— Знаю, знаю, сам наблюдал несколько схваток и 33-го и вашего. Только вот что плохо, все в одиночку.
Сурин тут же определил тактику ведения боя, подсказанную самой жизнью, — летать не звеньями, а парами, четверками.
Обстановка на земле была не ясна.
Я вызвал инспектора дивизии по технике пилотирования капитана Щербакова и штурмана дивизии капитана Зарукина.
— На СБ [36] проведите разведку над Бугом. Определите места переправ. Данные немедленно передайте в 39-й бомбардировочный полк. Поставьте задачу: одной девяткой бомбить эти переправы.
36
СБ — скоростной бомбардировщик.