Буг в огне(Сборник)

Крупенников А. А.

Из-за Буга артиллерия вела прицельный огонь…

Утро выдалось безветренное. Дым рассеивался медленно. На северной окраине Южного городка в небо взметнулся столб черного дыма. Он поднялся на 200–300 метров — горел склад горюче-смазочных материалов. Взлетел склад боеприпасов.

Часовой склада ГСМ, пренебрегая опасностью, не оставлял пост. Одеваясь на ходу, к паркам боевых машин бежали экипажи. Густой дым поднимался над крепостью. У входа в городок я увидел начальника штаба корпуса полковника Тутаринова [41] и начальника штаба дивизии подполковника Кислицына. Они встречали прибегающих командиров и отдавали распоряжения.

41

Ныне

И. В. Тутаринов — генерал-полковник в отставке.

Мы понимали, что немецко-фашистские войска под прикрытием артиллерийского огня организуют форсирование реки. Нужно было задержать их. С этой целью к берегу Буга был выслан мотострелковый полк дивизии. Действия этого полка поддерживались огнем артполка. Как я узнал позже, мотострелковый полк встретил превосходящие силы и понес большие потери. Однако ему удалось на некоторое время остановить противника.

Подразделения по мере готовности направлялись в район сбора. Между тем обстрел продолжался с неослабевающей силой. Появились раненые, убитые. Погиб комиссар дивизии полковой комиссар Илларионов. Эта весть тяжелым ударом отдалась в сердцах бойцов и командиров. Все мы любили комиссара. Это был человек большой души. Он сочетал в себе высокую требовательность с уважением к людям. «Настоящий большевик», — так говорили о нем. И вот его не стало в первый же час войны.

В этой обстановке мужество и отвагу проявил дивизионный врач майор медицинской службы Смирнов. Под огнем врага он лично оказывал помощь пострадавшим, продолжал спасать раненых и тогда, когда на территорию городка ворвались гитлеровцы. Они захватили Смирнова в плен. Какова его дальнейшая судьба — не знаю. Но память моя всегда хранит его образ — человека мужественного, хорошего врача и товарища.

Выполняя боевую задачу по руководству действиями разведбатальона, погиб начальник разведки дивизии майор Парфенов. В первые же часы боя был ранен командир артиллерийского полка подполковник Селетков.

По пути в штаб был тяжело ранен один из моих помощников — старший лейтенант А. И. Мокров. Старшине-делопроизводителю удалось проскочить, и мы с ним стали решать, что брать с собой, что сжигать.

Когда необходимые документы были собраны, а все остальное сожжено, я в бронемашине разведбатальона выехал вслед за выходившими частями в район сосредоточения. На дороге горели машины, повозки. Тут и там лежали убитые. «Мессершмитты» обстреливали не только колонны, но гонялись за отдельными людьми, машинами. Но гитлеровцам не удалось достигнуть своей цели — ошеломить, деморализовать советских воинов, посеять среди них панику. Ни одного бойца, командира не видел я растерявшимся, струсившим. Напротив! Вероломство врага обозлило всех, привело в ярость. Воины скоро освоились с обстановкой. Стали наносить противнику чувствительные удары.

Дивизия вытягивалась из городка. На пути река Мухавец. Как и следовало ожидать, мост под обстрелом. Противник перекрыл дорогу не только заградительным огнем. Когда танковый полк вышел к реке, он был встречен артиллерийским огнем прямой наводки и даже пулеметным огнем. В организации марша и в бою у этого моста проявил себя старший лейтенант Андрианов [42] . Заменив выбывшего из строя начальника штаба полка, он действовал смело, инициативно. Полк повернул к мосту у деревни Пугачево. Там уже кружили самолеты врага. В таких условиях наша дивизия должна была переправляться по одному мосту.

42

Ныне полковник в отставке М. А. Андрианов живет и работает в Харькове.

Гитлеровцы стали угрожать переправе. Капитан Проценко [43] организовал взводом танков оборону моста.

У развилки дорог я во второй и последний раз встретил подполковника Кислицына. Он держал в руках карту, на которой были показаны позиции и районы обороны частям дивизии. Над ним кружился вражеский самолет.

Летчик, видимо, заметил, что это не простой регулировщик, и начал пикировать на машины и на подполковника Кислицына. Но Кислицын продолжал свое дело. Многие боевые и специальные машины в район сбора шли без командиров — их командиры были убиты или ранены. Начальник штаба встречал прибывающие на дорогу машины, указывал направление и торопил проезжавших. Мне с трудом удалось доложить ему. Получив разрешение, я уехал. Через некоторое время узнал, что подполковник Кислицын тяжело ранен.

43

Ныне подполковник в отставке Г. Т. Проценко живет и работает в Харькове.

Штаб занимал свой район. Личный состав маскировал машины, рыл щели. Людей было мало, а обстановка требовала создания круговой обороны. Решительно действовал заместитель начальника разведки дивизии старший лейтенант Огородников [44] . Под огнем самолетов он организовал оборону силами личного состава общевойсковых подразделений, которые, потеряв свои части, уходили в тыл. Огородников сумел задержать их, успокоить.

Часам к девяти — одиннадцати главные силы дивизии заняли оборону, оседлав дорогу Брест — Кобрин.

44

Подполковник запаса Н. Я. Огородников последние годы жил в Бердичеве.

Ночь мы использовали для совершенствования обороны и проведения разведки. Несколько смельчаков пробрались в Южный городок, узнали о судьбе оставшихся наших и о противнике.

23 июня утром я снова прибыл на НП командира дивизии в район Хмелево. Части готовились к нанесению контрудара. Наступило временное затишье, только со стороны Бреста доносился отдаленный гул разрывов да «юнкерсы» бомбили Кобрин и Жабинку.

Вскоре мы увидели легковую машину. Решили, что это машина заместителя командира дивизии по техчасти, и обрадовались — нашего полку прибыло! Но тут заметили, что машина замедляет движение. Что бы это значило? И словно в ответ на наше недоумение, из машины высунулась голова в каске, блеснул бинокль. Машина остановилась, а затем начала пятиться назад. Так это же немецкая разведка на нашей машине! Не знаю, кто первый опомнился, но тут же прогремел выстрел из танковой пушки. Он был метким. Снаряд, прошив верх машины, прошел между головами гитлеровцев и разорвался сзади нее. Немцы выскочили. Их было четверо. Помощник начальника политотдела по комсомолу Овчаренко во главе группы бойцов пленил гитлеровцев.

Вслед за разведкой перешла в атаку вражеская пехота, поддержанная артиллерией. По сигналу с НП наши части устремились в контратаку и уничтожили до батальона пехоты.

Правее нас действовала 30-я танковая дивизия нашего корпуса под командованием полковника С. И. Богданова. Генерал Пуганов послал меня узнать обстановку перед соседями. Нашел их в 5–6 километрах справа и сзади. Неся потери, дивизия отходила с боями. Разгоряченный, загорелый, полковник Богданов собирался менять НП, ознакомил меня со своим решением и, указав в сторону горящих танков, сказал:

— Смотри, что делается!..

Нашей дивизии, остававшейся на месте, грозило окружение. Примерно в 16–17 часов генерал Пуганов принял решение выводить людей и технику. Отход организовали в общем направлении на Березу.

Фашистские войска двигались по дорогам. Мы шли без дорог. Сначала днем и ночью, потом только ночью. Но мы не просто шли, лишь бы идти. У нас начали появляться немецкие автоматы. Мы нападали на вражеские заставы, на тылы, на разведчиков и дозорных. Мы были усталые, голодные, но сильные духом, верили, что победа будет на нашей стороне. Эта вера укреплялась поддержкой народа, которую мы испытывали все время. Как-то в одной из деревень, около Старобина, нас пригласили в дом, покормили, предупредили об опасности и провели в обход тропами. В этой семье было два или три сына. Хорошо помню, что сыновья собирались в партизаны, и родители их не отговаривали.