Бухта Анфиса
Шрифт:
— Вы на каком курсе?
— Остался еще год.
— Понятно. Конец мученью, а потом?
— Диплом получу, и… прощай, любимый город!
И по тому, как беспечно она это сказала, Семен понял, что Нина не любит именно этот город и мечтает о каком-то другом, может быть, даже о Москве. Девчонка, красивой жизни хочется. Такая, может быть, и пробьется.
— Ясно… в Москву наладились? — Ему удалось презрительно скривить губы, но она не обратила на это никакого внимания.
— Ага. — Она тряхнула головой. — Угадали: прямо отсюда
— О! Чего вы там не видали?
— Слово дала.
— Кому это?
— Я же — агроном, — уклончиво, как показалось Семену, ответила она. — Это мы куда заехали?
— А черт его знает! Заовражные пашни, кажется.
— Никакой я пашни не вижу.
— Просто название такое. Вид отсюда хороший.
Он остановил машину, и они вышли, чтобы полюбоваться «хорошим видом», но так как ничего особенного они не увидели, то немного погодя Нина мечтательно сказала:
— Вот уже и землей пахнет…
Семен потянул носом:
— Слово-то кому дали?..
— Дяде Афанасию. Научил землю любить.
— Хорош дядя!
— Лучше не бывает. Бригадир наш.
— Да что там хорошего-то в этой деревне?!
— В том-то и дело, что хорошего пока мало. И не будет, если мы, молодые, за дело не возьмемся. У дяди Афанасия все сыновья трактористы. Одним словом, мужики. Настоящие. Деревенские.
— Так вам такого надо, настоящего, деревенского?
— Только такого, — сказала Нина убежденно и все еще мечтательно. — А вы-то что волнуетесь?
А Семен и сам не знал, чем его задела эта девчонка. Отчего все, что она говорит и как она это говорит, так его волнует? Он ревнует ее ко всем и ко всему: к ее увлеченности своим делом, к земле, которую она любит, к дяде Афанасию — чтоб ему провалиться! А тут еще объявились его сыновья — «настоящие мужики». Он даже сплюнул и высокомерно добавил:
— Сермяга! — Глупо, конечно, но ничем другим он не смог выразить своей растерянности перед всем непонятным и могучим миром, окружающим Нину.
— Эх, вы… — проговорила она равнодушно, даже без тени презрения. — Хлеб едите, так хоть спасибо скажите.
— За хлеб я деньги плачу, трудовые.
— А вам бы еще хотелось даром? Ну, насмотрелись. Поехали домой. У меня сегодня консультация. Последняя перед практикой.
Так и не поняв, в чем же заключается власть, которой он подчиняется, Семен послушно повел машину в город.
— Принцесса…
— Ну и что?
— Один чудак вас так назвал. Артем. Помните его?
— Артем? Вот очень мне нужно это воспоминание! Делать больше нечего! Да и видел-то он меня всего раз. А я так и тогда его не разглядела.
Тут она немного приврала: видела она Артема. И не раз. На улице встретила, идет, важный, размахивает портфелем, и с ним одна такая, тоже важная, разодетая. Говорят, его жена. Ну, для Нины это все равно. А потом видела на литературном вечере, куда пошла специально, чтобы показать подругам, с кем она водит знакомство, —
— Передайте ему привет.
— Привет я ему передам, — сказал Семен. — Он-то вас хорошо разглядел. У него даже портрет ваш на стенке висит. Вы там в венке из листьев.
— Сто лет прошло. Хотела бы увидеть, какая была я в тот день.
— Он у меня в мастерской. Хотите, заедем?
Она согласилась. Семен подумал: пятый час, Сима, его помощница, конечно, уже смылась. Все идет, как надо.
В мастерской он закрыл дверь и включил красный свет. Нина засмеялась.
— Как страшно…
— Вот тут диван, можно сесть.
— А зачем? Я ничуть не устала.
— Хотите снять пальто?
— Да нет же. Зажгите нормальный свет.
— Нельзя. — Семен трудно задышал. — Тут вот пленка, негативы… засветить можно… — Он осторожно обнял ее.
— Не надо, — сказала она строго, как бы предупреждая его об опасности.
Она притихла, и Семен с некоторым даже разочарованием подумал, что сопротивление если и будет, то не очень-то упорное. Ладно, потом разберемся. Он прижал к себе ее, такую хрупкую и нежную, каких он никогда еще не встречал.
— Пусти, ты!.. — негромко, но уже злобно выкрикнула она.
«Ага, рассердилась! Хорошо. Только бы не начала орать», — подумал Семен, и это было все, что он успел подумать, потому что дальше произошло что-то совершенно непонятное и даже противоестественное. Эта маленькая девчонка вдруг выскользнула из его рук и что-то сделала такое, в чем Семен не успел разобраться. Он только почувствовал несильный толчок, потерял равновесие и полетел куда-то к черту, в пропасть. Взвился красный огонь, загремела упавшая ванночка. Он треснулся затылком о край дивана. Удар, тупой и тяжкий, как мешком из-за угла.
Щелкнула задвижка, распахнулась дверь, Нина исчезла.
«Принцесса, — подумал Семен, сидя на полу. — Такого со мной еще не происходило. Наверное, она занимается этим… самообороной этой… Смешно!»
Поднялся, захлопнул дверь и включил нормальный свет.
Нину, как только она заявилась домой, назначили бригадиром заречной токаевской бригады, но не накрепко, как думали многие в деревне, а временно. Председатель Анна Ивановна так и сказала:
— Временно, поскольку у тебя еще год учебы.
— Других-то не нашлось заместителей, — проговорила Нина, хотя отлично знала, сколько перебывало этих «других» на бригадирском месте. Кого только не назначали — ни один не удержался.
— Других… — Анна Ивановна, не отрываясь от деловых бумаг, которые она бегло прочитывала, нехотя говорила: — Не тебе бы спрашивать. Сама знаешь, какая это бригада, — одни бабы. Из мужиков только старики да ребятишки. Бригадировы сыновья — на них вся и надежда.
— Как я ему в глаза смотреть-то буду!..