Бухта Надежды
Шрифт:
— Есть старший? — спросил Начальник. Людей требовалось как можно быстрее организовать, от этого зависела жизнь.
— Джеффри был, — произнес один из людей.
— Нет больше Джеффри, — приглушенно донеслось с другой стороны.
От группы вооружившихся беглецов отделились двое: коренастый немолодой мужчина со смуглой кожей и худая невысокая женщина с заметным шрамом на правой скуле. Оба одеты одинаково и весьма типично для многих жителей послевоенных городов: темно-синие рубашки, джинсовые брюки, грубые грязные ботинки. На женщине пуховой жилет с карманами, из которых торчали узкие черные магазины для MP7, явно снятые у одного из погибших солдат. Мужчина
— Джеффри организовал побег, — произнес мужчина и на секунду замолчал, потупив взор, но тут же взял себя в руки. — Я — Хэнк, а это Лиз.
Начальник поочередно пожал им руки. Рукопожатие у женщины было на удивление крепким, а серые глаза спокойные и сосредоточенные.
— Вот что, Хэнк. Нужно двигать отсюда. Раненные могут перемещаться?
— Думаю, да. Кого-то понесем, не проблема.
— Понял тебя. Соберите всё, что может пригодиться: оружие, боеприпасы, сухпайки, воду, аптечки. И главное, — Начальник внимательно посмотрел на мужчину, — помоги собрать людей. Еще не время расслабляться. Помогите вооружиться остальным, но смотрите, кому даете оружие. Будет не весело, если кто-то прострелит сам себе ногу или добровольно пустит себе пулю в висок, не так ли? Справитесь?
Мужчина и женщина кивнули.
— Сделаем, — ответил Хэнк.
— Вот и славно, — Начальник похлопал мужчину по плечу. — Действуйте.
Хэнк и Лиз было развернулись, но Начальник окликнул их:
— И, кстати… Добро пожаловать в Сопротивление.
Новоиспеченные повстанцы вновь кивнули и отправились помогать готовить беженцев к переходу. Начальник проводил их взглядом и направился к оживленной группе людей у одного из домиков. Нолан и Крис, стоявшие неподалеку, последовали за ним. Подойдя ближе, они обнаружили сидящего на земле окровавленного метрокопа. ГО-шник прислонился спиной к стене и медленно переводил взгляд с одного человека на другого. Даже такое простое движение отзывалось болью и давалось ему с трудом. Шлем метрокопа, такой же потрепанный и окровавленный, как и его владелец, валялся рядом. Гнев склонившейся над раненым толпы чувствовался, наверное, за милю, что, впрочем, было не удивительно. Злость и обида повисли в воздухе, уплотнили его, превратив в горючее облако, готовое вот-вот воспламениться и разметает всё вокруг.
Люди немного расступились, пропуская вооруженных повстанцев. Нолан всегда хотел увидеть, что скрывается за маской респиратора. Странное желание. Что он мог так увидеть? Мутанта что ли? Такие же люди, как и они, если говорить о внешности. Или не такие? Парень подался немного вперед. Он не увидел ничего такого, что разительно отличало бы метрокопа от жителей городов и от него самого. Ни ужасных желтых клыков, ни острых акульих зубов в три ряда, ни щупалец. Даже ни одного импланта. Обычное, сильно бледное лицо испуганного человека.
Взгляды Начальника и раненого метрокопа пересеклись. Командир повстанцев какое-то время всматривался в глаза сотрудника Гражданской обороны.
— Что ж ты, гнида, делаешь? — Начальник выговаривал каждое слово негромко и размеренно, но в то же время от них веяло холодом и болью.
— Я не хотел…
— Что ты не хотел? А? — голос командира повысился. — Ты не знал, что Гражданская оборона — это не сборище пушистых, мать их, зайчиков? Ты не знал, что ГО пытает и убивает ни в чем — ты слышишь меня? — ни в чем не повинных людей?
— Моя
— Что? Я не слышу, что ты там сказал?
— Семья… Администрация обещала… позаботиться о ней… предоставить лучшие условия… я ради них…
— Ради них, — неожиданно спокойным голосом произнес Начальник. — Хороший семьянин, не поспоришь.
— А ты, а? Что бы сделал? Пожертвовал бы своими ради этой вашей свободы? — взорвался раненый метрокоп. Голос был хриплый, изо рта вырвались капли крови. — Что? Что ты смотришь?!
На несколько секунд наступила тишина. Окружившие раненого метрокопа беглецы тоже притихли. Показалось, что даже деревья, трава, облака, парящие высоко, и сам воздух застыли на мгновение.
Начальник немигающим взором глядел прямо в глаза ГО-шника.
— Извини, я в свое время не успел решить, потому что… их всех… всех… такие как вы… без суда, без следствия, без предупреждения… забрали у меня, — командир повстанцев выговаривал каждое слово, будто вбивал гвозди в крышку гроба своих горьких воспоминаний. Удар, еще удар, еще. Методично, резко, сухо.
— Мне жаль.
— Жаль, — хмыкнул Начальник. — Мне тоже.
Командир обвел взглядом собравшихся людей, о чем-то тихо перемолвился с незаметно подошедшим Дью и развернулся прочь. Нолан краем глаза заметил, как Дью отошел немного в сторону и положил ладонь на рукоятку пистолета, и понял, что метрокоп был не жилец. Не только из-за серьезных ран или жажды мести, но и потому, что нельзя оставлять живого противника в тылу группы, к тому же сильно замедленной и отягощённой ранеными и неопытными людьми. Это рискованно, а людей осталось не так много, чтобы не брать во внимание риски. Можно было бы вспомнить о гуманизме, тянуть на себе метрокопа Бог знает куда и тратить крайне ценные и дефицитные медикаменты. Но запас этого самого гуманизма у повстанцев сегодня был исчерпан.
Макбрайд встретился с Начальником взглядом. Глаза командира излучали серость и пустоту. От них веяло — нет, не гневом или яростью — от них тянуло вечной мерзлотой и бесконечным одиночеством.
Правильно ли поступает командир? А ты бы сам как поступил? Раньше Нолан относился к метрокопам и патрульным как к бездушным чудовищам. А теперь… А что теперь? Да, у конкретно этого метрокопа была семья. Да, он был поставлен перед выбором. Но, черт возьми, неужели это как-то снижало тяжесть всех злодеяний, совершенных силами Гражданской обороны? Неужели Эндрю, брат Крис, старый Джимми, расстрелянные бедолаги из Сити 12, жертвы Рейвенхолма и Хелбрука и миллионы других людей стоят меньше, чем семья этого ГО-шника?
Для метрокопа стоили, но не для Макбрайда.
Парень вновь обернулся в сторону раненого. Дела того были совсем плохи, счет жизни шел на минуты, а может и секунды. Люди потеряли к нему интерес и присоединились к остальным.
Нолан неожиданно для себя осознал, что, к счастью, Дью не придется делать то, чего Макбрайд не хотел бы, чтобы тот делал. Одно дело — в бою, а другое… Не то чтобы Нолан потом стал бы обвинять в чем-то Дью. Нет, дело не в этом. Парень всякое успел повидать, пусть даже не так много, как отряд Начальника и другие бойцы Сопротивления. И это были ужасные вещи, вещи, которые хочется затолкать, забить в самый дальний уголок памяти, завалить сверху всяким мысленным хламом, притоптать ногой для верности и предать забвению. Но вот именно сейчас он лучше бы вновь сразился с зомби в каком-нибудь темном сыром подвале, чем увидел бы, как Дью направляет ствол пистолета на тяжело раненого, но все еще живого метрокопа, и жмет на спуск.