Бухта радости

Деккер Инга

— Желаете перерезать пуповину? — спросил доктор Лоренса, который удивился, увидев, как задрожали его руки, когда он взял ножницы.

Лоренса пугал вид беспомощного комочка-крохи, которую медсестра наконец вложила в руки роженицы. Его умиляло то, как детские губки искали источник своей первой в жизни еды на кремовой коже Алберты. Даже кафедральный собор не мог бы внушить ему большее благоговение, чем вид новой жизни, входящей в мир и занимающей в нем свое место.

Долгие секунды Лоренс просто наблюдал. Еще несколько секунд он уговаривал себя встать. Его охватило ощущение, что его бросили. В нем

уже никто не нуждался. Он сделал свое дело. И незачем ему оставаться здесь дольше.

Лоренс медленно поднялся и взглянул сверху вниз на Алберту и ее дочку.

— Ну разве она не красавица? — спросила Алберта, не отрывая глаз от своего дитя.

— Само совершенство, — согласился Лоренс, нежно провел кончиками пальцев по щеке Алберты, наклонился и поцеловал ее в лоб. — Оставляю вас, чтобы ты могла поближе познакомиться со своей дочкой.

Он повернулся к двери.

— Ларри! — позвала Алберта тихо и неуверенно. Он оглянулся через плечо на нее и малютку — они олицетворяли собой красоту и невинность.

— Останься, — тихо попросила она. — Хотя бы на несколько минут. Ты можешь даже отдохнуть здесь. — Она указала на кресло-качалку. — Ты ведь устал.

И вовсе я не устал. Напротив, я переполнен энергией, нетерпением, бодростью и… отчасти разочарованием, размышлял Лоренс. И все же он остался, сел в кресло и наблюдал за самой восхитительной сценой, какую только видел в своей жизни. И понимал, что будет помнить этот момент всегда, даже после того, как они распрощаются с Албертой.

Мои переживания походят на аттракцион «американские горки», думала Алберта, когда два дня спустя покидала больницу с дочкой, которую нес ее брат Алекс.

Два дня она знакомилась со своим ребенком — Мэри-Луизой, и их знакомство было восхитительным, забавным и богатым информацией.

За два дня она осознала, что ее жизнь изменилась коренным образом и что Лоренс постепенно исчезает из ее новой жизни и вот-вот оставит ее и Мэри. И это… просто ужасно. С одной стороны, размышляла она, я должна радоваться, что мне посчастливилось познакомиться с ним; с другой стороны, обуревает глупое и даже безумное желание упросить его остаться. Уговорить Лоренса полюбить меня достаточно сильно, чтобы поверить мне и остаться со мной.

— Он еще не уехал, миленькая моя, — шептала Алберта на ушко дочки, прижимая ее к себе.

— Чего? — спросил Алекс, толкая кресло-каталку, в которое его сестру с Мэри-Луизой усадили чуть не силой.

— Ничего особенного, — рассеянно ответила Алберта. — Я просто хотела сказать, как хорошо все же вернуться домой, к обычной жизни, к обыденным делам.

— Мне кажется, — усмехнулся Алекс, — обыденные дела приобретут несколько иной оттенок.

— Гм, я знаю и ничего не имею против. Мне нравится постоянно быть в работе. Быть полезной. — И у меня, мысленно добавила она, есть еще время доказать свою полезность Лоренсу.

— Ты не должна это делать, — сказал ей Лоренс, когда, несколько часов спустя, Алберта явилась на его виллу с Мэри-Луизой в переносной плетеной люльке. — Ты только-только вернулась домой из больницы.

Алберта смешно наморщила свой симпатичный носик.

— У меня были естественные роды, без хирургического вмешательства, от которого обычно долго приходят в себя. И никакого риска. Я лишь

утомляюсь чуть быстрее, но это означает, что мне придется только почаще отдыхать. Как видишь, Мэри дремлет, когда пожелает. Пока она спит, я могу кое-что сделать и для тебя.

— Да ведь делать-то почти ничего не надо. Ты славно поработала в последние несколько недель и завершила все приготовления.

— Вот именно. Поэтому я смогу позаботиться о том немногом, о чем еще необходимо позаботиться.

— Я не хочу, чтобы ты делала что-либо. — Голос Лоренса прозвучал резче, чем обычно. Его лицо посуровело, и Алберта вдруг решила, что наконец поняла его.

— Вы просто не желаете меня видеть.

— Я этого не говорил.

Но именно это имеешь в виду, подумала Алберта. Я же помню, как с самого начала ты не хотел, чтобы я работала у тебя. Я напоминала тебе женщину, которая предала тебя. И теперь, когда у меня родилась дочка, она напоминает тебе еще нагляднее о том, чего тебя лишил Ансельм. Конечно, такое нелегко пережить. Да и в самом деле мало, что остается сделать, — только приготовить последние угощения.

— Что ж, мне, пожалуй, и в самом деле необязательно находиться здесь. Я уже составила меню для праздника в честь Монтегю. На этот раз я могу приготовить все кушанья у себя дома, — сбивчиво проговорила Алберта. — Потом их можно будет доставить в город.

Лоренс прикоснулся к ее руке так быстро, что стало очевидно его желание лишь привлечь ее внимание, но у нее сжалось сердце. Все приближалось к завершению, в песочных часах просыпался почти весь песок. До торжества остается всего два дня, и Лоренс старается быть добрым ко мне, размышляла Алберта. Пытается разорвать наши отношения, не причинив мне боли. Он же, вспомнила она, «один из богатейших холостяков в целом свете». Ему наверняка не привыкать рвать отношения с женщинами.

— Я очень уважаю тебя, Берти. Ценю и тебя, и твою работу, — снова заговорил он. — Но у тебя появились новые заботы. Твоя жизнь изменилась. Значение предстоящего праздника бледнеет в сравнении с тем, что ждет тебя впереди.

Алберта покачала головой и упрямо напомнила:

— Он ведь так много значит для тебя.

— Я не могу только брать от тебя, Берти, черт бы все побрал! Я хочу и давать тебе то, в чем ты нуждаешься. Тебе необходимо отдохнуть. Хочешь ты того или нет, но я заказал в Трентоне несколько поваров, которые приедут обслужить торжество. Тебе не остается ничего иного, как дать им руководящие указания.

Алберта весьма многозначительно покачала головой.

— Не лги, будто ты только брал от меня. Ты же помог мне родить мою девочку.

— Позволь мне сделать больше для тебя. Нечто такое, в чем ты действительно нуждаешься именно сейчас.

Я-то знаю, думала Алберта, что ты никогда не сможешь дать мне то, чего я больше всего жду от тебя. Я знаю, что как раз сейчас, когда я постепенно теряю тебя, мне меньше всего хочется потерять тебя окончательно.

Но не могу же я дать тебе понять, как сильно я тебя люблю. Это было бы несправедливо после всех твоих предостережений. Происходящее сейчас не идет ни в какое сравнение с прежними моими разочарованиями и неудачами. Я же с самого начала знала, что ты уедешь. И ты не давал никаких обещаний, которые нарушил бы впоследствии.