Бухтик из тихой заводи
Шрифт:
— Отец, я уже устал, — сказал Бухтик. — Сколько же можно придумывать? Я уже забыл, когда в последний раз был в санатории.
— Ты там был вчера, — напомнил Даваня. — Я своими глазами видел, как вы с Серёжей шушукались под елью.
— Он устал, — передразнил Барбула. — А может, я тоже хочу пойти в санаторий! Может, я тоже хочу показаться детям!
Даваня задумчиво попрыгал на коряге.
— Было бы замечательно, если бы ты стал видимым, — сказал он. — Тогда бы мы с тобой вдвоём заявились в санаторий и устроили
— И ещё как обрадовались бы! — мечтательно произнёс Барбула, вспомнив, каким красавцем он выглядит в зеркале.
Даване неожиданно пришла в голову такая блестящая мысль, что он чуть не свалился с коряги.
— Может быть, после концерта мы им так понравимся, что они попросят нас остаться с ними навсегда. И вот кем бы мы стали тогда, а? Я, например, только лесничим хочу быть. А ты, Бухтик?
— Я стал бы…
Бухтик задумался. Ему сейчас очень хотелось построить большую подводную лодку и показывать всем людям, как хорошо у них в заводи. А может, изобрести машину, которая сама бы расчищала водоросли? Или лучше — надувать спасательные круги для детей? Сиди себе на берегу и надувай. Искупался — и снова сиди надувай! А может…
— Нет, не могу придумать, — наконец признался он.
— Эх, ты, — укоризненно заметил Даваня. — У людей же столько интересного!
— Поэтому и не могу придумать… Может быть… так и останусь изобретателем.
— А я хотел бы стать водопроводом, — сказал Барбула. — И давать воду всем, кто в ней нуждается. Хочу — цветам, хочу — себе…
— Ты хотел сказать водопроводчиком, — поправил Бухтик отца.
— Нет, водопроводом, — решительно возразил Барбула. — Кто даёт воду: водопроводчик или водопровод? То-то же! — Даваня ещё раз погладил ящичек с трубками.
— Слышал? — спросил он. — Так что, Бухтик, давай не ленись, думай!
Когда ты нужен
Приближалась осень. Птицы стали собираться в стаи — скоро они улетят в тёплые страны. Пожелтевшие листья неслышно срывались с веток и, покачиваясь, опускались в воду залива. Затем неспешно плыли по течению на юг — туда же, куда собирались и птичьи стаи.
Один только ящик с трубками, разбивая лиственный ковёр, упрямо плыл против течения.
— Это тренируется мой отец, — пояснил Бухтик друзьям и помахал ящику рукой. — Следующей весной он хочет побывать в санатории. Ему не терпится посмотреть на водопровод.
Из-за тяжёлых тёмных туч показалось солнце. Оно светило так же ярко, как и летом, но грело уже гораздо слабее. Через минуту оно спряталось снова.
— А почему только весной? — поёжившись от порыва холодного ветра, спросил Серёжа. — Почему не сейчас?
— Он не привык к суходыху, — ответил Бухтик. — Да и некогда ему сейчас: нужно готовиться ко сну. Осенью
Оля сидела рядом с Серёжей и задумчиво перебирала коричневые качалки камыша. Этот подарок маленькой русалки ей только что передал Бухтик.
— Я так и не познакомилась с Чарой, — грустно сказала она. — Мне очень жаль…
— Чара тоже об этом жалеет, — отозвался Бухтик. — Но что поделаешь…
Залив медленно пересекала большая лягушка. Движения её были такими вялыми, что казалось, она засыпала на ходу.
Лягушка остановилась неподалёку от ребят и пошевелила некрасивым широким ртом.
— Квакуша говорит, что пришла попрощаться с вами, — перевёл Бухтик. — Она тоже готовится к зиме.
— До свидания, Квакуша, — сказала Оля. — Приятных тебе зимних снов.
— И спасибо тебе за помощь, — добавил Серёжа.
Квакуша ещё немного посмотрела на них и так же медленно поплыла обратно.
…Где-то за перелеском послышались громкие голоса.
— Нас зовут, — сказала Оля и поднялась. — Пора прощаться и нам.
Бухтик вздрогнул и, не отрывая взгляда от заводи, жёлтой от опавших листьев, сказал:
— Ну вот, вы уедете, а я… Меня всё равно что и не будет на свете…
— Не надо так говорить, Бухтик, — попросила Оля. — Не надо, а то я заплачу…
— И вправду, Бухтик, не надо так говорить. Мы навсегда запомним это лето. — Серёжа крепко сжал плечо своего верного друга. — А на будущий год я обязательно приеду сюда, и мы снова будем вместе.
— И я приеду, — сказала Оля.
— Если бы ты только знал, Бухтик, как нам будет не хватать тебя, — добавил Серёжа.
Бухтик внимательно посмотрел на лица друзей, и впервые за весь день его глаза немного повеселели.
— Хорошо как, — сказал он. — Хорошо жить, когда знаешь, что ты кому-то нужен.
И это, конечно, было правдой.
…Когда мамы вместе с Николаем Владимировичем вышли к заводи, на берегу сидели только Серёжа и Оля. Николай Владимирович посмотрел на девочку и довольно улыбнулся. Она не была похожа на ту Олю Нечаеву, которая прибыла в санаторий два месяца назад. И её нынешняя грусть уже не напоминала прежнего отчаяния.
«Молодец Серёжа, молодец Бухтик, — подумал врач. — И что бы я делал без них…»
— Чего запечалились? — спросила Серёжина мама и тут же догадалась: — Понимаю. Вам не хочется расставаться со всем этим… — И она посмотрела на желтеющий лес, притихшую заводь и куда-то совсем далеко, где осеннее небо сливалось с землёю.
— Да, места здесь чудесные, — согласилась Олина мама. — Вот только я до сих пор не пойму, как это мы ухитрились заблудиться вчера.
— Мамочка, я тебе потом всё объясню, — сказала Оля и погладила маленькую лохматую игрушку, на тёмной мордашке которой светилась озорная улыбка…