Букет для будущей вдовы
Шрифт:
Далее. В больнице Найденова осматривают и отправляют в кардиологию. Ага! Пункт первый! Его кладут в больницу без направления врача и без нужной бумажки от скорой помощи. Но, может быть, Большаков сам определил, что его состояние требует госпитализации, хотя оно и не настолько тяжело, чтобы класть больного в палату интенсивной терапии и срочно вызывать бригаду.
Еще дальше. И чем дальше, тем "страньше". В приемный покой заглядывает Андрей Говоров, понимает, что Марины там нет, и поднимается за ней в кардиологию. Что он там увидел - это из области предположений и догадок. Однако, спустился он буквально через полчаса и сразу начал расспрашивать Ксению Петровну о симптоматике больного, о лекарствах, которые тот
Что же увидел Андрей? Ксения Петровна предположила, что возле постели Найденова никого не было. Пациенту внезапно стало хуже. Помощь подоспела слишком поздно. Найденов умер... Андрей Говоров заметил врачебную ошибку или халатность. При чем здесь ревность? Он должен был увидеть что-то еще... Почему Марина пыталась придумать для себя такое нелепое оправдание: дескать, у Большакова роман вовсе не с ней, а с женой покойного? Почему? Не сходится, не склеивается, не получается...
Ядрышки у меня закончились. Я выудила из кулечка ещё несколько семечек, торопливо их расщелкнула и сплюнула шелуху в ладонь. Одно зернышко оказалось подгоревшим - просто рассыпающийся уголек. Во рту сделалось горько.
Марина интересовалась тем, через сколько минут после остановки сердца ещё не поздно включать дефибриллятор? Что-то еще? Названия каких-то лекарств?.. Впрочем, не важно. Не это самое важное... Умер человек. Богатый человек. Смерть наступила случайно, но, благодаря этой случайности, Тамара Найденова стала весьма состоятельной свободной женщиной. Она очень хотела сохранить ребенка в память о муже, но все-таки не сохранила! В конце концов, сделала аборт? Акушерка ничего подобного не помнила, но ведь Найденова вполне могла так же, как Катя Силантьева, "ковырнуться" в Москве?.. Гордина де Гроот... Черт, опять мысли убегают куда-то не туда!.. Она побежала в консультацию на следующий же день. Странная для любящей женщины поспешность. Да и для нелюбящей тоже странная. И потом, доктор сказал этой безвестной "Лене из урологии", что пациентка очень тревожится за состояние ребенка... Тепло, тепло, но ещё не горячо.
Почему Марина так напряглась при упоминании имени Большакова? Она дежурила в ту злосчастную ночь. Она была свидетельницей случившегося... Что же все-таки случилось? Куда все ушли? Почему вовремя не включили дефибриллятор? Ведь кажется, это такой прибор, который с помощью разрядов тока запускает остановившееся сердце?.. Почему ушли все? Все? Вот именно, "все". Марина хотела оправдаться перед Андреем, успокоив его тем, что не она, а Тамара - любовница Большакова. (По крайней мере, так получается по версии Ксении Петровны). Значит, Тамара тоже была там, в кардиологии. И у покойного Константина Ивановича имелась своя, абсолютно непричастная к этому делу "зазноба". Что делала Тамара в гулких, ночных коридорах стационара? Понятно, если бы её супругу было совсем плохо, и он в любой момент мог умереть, но ведь его даже не положили в палату реанимации?! Зачем она поднялась наверх? Почему не родила этого ребенка, словно обрадовавшись возможности остаться свободной, богатой и не отягощенной потомством?.. Что произошло? Что заставило Андрея Говорова просить Ксению Петровну никому не рассказывать об их разговоре? Он злился на Марину? Или... Или он тревожился за нее? Возможно, она сама сделала что-то не так, а, возможно, просто стала свидетельницей того, как "не так" сделали другие. Она стала свидетельницей случайного медицинского убийства, которое, похоже, оказалось как нельзя кстати для Тамары Найденовой. Случайное медицинское убийство. За это, вроде бы, даже не судят? Есть какая-то особая статья в законодательстве, касающаяся врачебных ошибок. Это даже не "неумышленное убийство". Нет! Что-то другое...
И вдруг мне стало
О, Господи! У меня не было знакомых врачей. Абсолютно не было! У любого уважающего себя гражданина непременно есть такой знакомый, которому можно изгадить праздник, в разгар свадьбы или дня рождения пристав с вопросом: "Скажите, а как можно быстро остановить понос?" или "Вы не знаете, отчего у меня под носом вылез этот прыщ?" А я не дружила с врачами. Я дружила с актерами, журналистами, "гениальными" поэтами, мечтала общаться с простыми, нормальными и невыпендрежными "технарями", но отчего-то так и не удосужилась завести себе хотя бы парочку приятелей-эскулапов.
Дефибрилляторы, какие-то мудреные названия лекарств... Во всем этом не разберешься не только без бутылки, но и без консультации специалиста с высшим медицинским образованием. Вон Марина! Кажется, начинала учиться в мединституте. Пусть не закончила, но ведь училась же! Причем проучилась несколько лет. А сама разобраться не смогла, приставала к знакомым. Кстати, почему она не спросила у Андрея? Или свои вопросы она задавала уже после того, как он пропал?.. Она не разобралась в том, что произошло, а он понял! Он поднялся наверх за женой, случайно увидел то, что не предназначалось для посторонних глаз, и понял! Потому что он врач, а она медсестра! Врач понял бы. Врач обязан был понять! И они поняли, что он понял!
Теперь уже было не до церемоний, не до боязни быть осмеянной или выгнанной взашей и даже не до взаимный обид. Шустренько подхватившись, я рванула обратно за угол, вихрем пронеслась мимо изумленной бабушки с семечками и ринулась к профилакторию. Крыльцо оказалось скользким, я чуть не рухнула носом прямо на холодный мрамор. Но даже не стала замедлять темп, лишь на бегу поскребла подошвой об угол ступеньки и толкнула стеклянные двери, за которыми маячил охранник. Меня опять пропустили "к Кубасовой", записали фамилию и имя и так, будто я чего-то ещё в этом профилактории не знала, указали на лестницу, ведущую на второй этаж. Слава Богу, кабинет Шайдюка тоже находился на втором этаже. Дверь я открыла, даже забыв постучать. Впрочем, Анатолий Львович нисколько не удивился. Посмотрел на меня, чуть склонив голову к плечу (причем в глазах его не отразилось абсолютно никаких эмоций), и спросил:
– Опять кого-то ловите, Евгения Игоревна, или так, подлечиться?
– Анатолий Львович, - я быстро подошла к столу и опустилась на стул, нас с вами связывают не совсем приятные обстоятельства, у вас, конечно, есть повод на меня обижаться...
– Господь с вами! Нас ничего не связывает!
– он в притворном ужасе махнул обеими руками, откинувшись на спинку кресла.
– Я устал объяснять это своей жене, а теперь ещё и вам.
– Я не в этом смысле. Просто мне очень нужна ваша помощь. Точнее, консультация.
– А что такое? Опять гастрит?
– Нет... Скажите, пожалуйста, можно ли убить человека, вовремя не введя некоторые лекарства или не включив дефибриллятор?
– А вы планируете?
– осведомился он совершенно серьезно.
– Однако, какие разносторонние у вас, Евгения Игоревна, интересы! Ну, что я вам могу сказать? Конечно, можно!.. Или вас, так сказать, технические подробности интересуют?
– Да. Дело в том, что мне нужно понять досконально...
– Конспектировать будете, или мне в нормальном темпе говорить?