Букет прекрасных дам
Шрифт:
Эпилог
Лев Яковлевич Водовозов всю жизнь прожил как хотел. Ему везло. Он рано стал доктором наук, потом профессором. Не имея жены и детей (Рая, Рита и Ксюша не в счет), он все средства тратил только на себя любимого, баловал себя и обожал. Друзья и приятели уважали Льва Яковлевича, считали милым, интеллигентным мужчиной старомодного воспитания. О его с каждым годом все более молодеющих любовницах не знал никто. Богиня судьбы словно оберегала Водовозова, он не имел ни одного черного пятна на репутации. Сделала она ему и последний подарок.
Водовозову
Естественно, дело закрыли, наше государство считает, что смерть списывает все, и не осуждает умерших.
Спустя несколько дней после кончины Водовозова по московским салонам, где только и делали, что обсуждали происшедшее с профессором, змеями поползли слухи. «Ах, — закатывали глаза дамы, — мы так и знали! Левушка не виноват. Честнейший, благороднейший человек! Его оклеветали, и вот он покончил с собой!»
Пару раз Николеттины подружки пытались узнать у меня правду, но я ловко увиливал в сторону. Честно говоря, меньше всего хотелось вспоминать всю историю про хозяина «Ванильного зефира». Именно так: «хозяин „Ванильного зефира“», называю я его теперь. Язык не поворачивается сказать «Лев Яковлевич». С этим у именем у меня связаны самые теплые воспоминания: оловянные солдатики, тихий, ласковый смех и фраза: «Ваняша, не позволяй себя обижать». Конечно, я понимаю, что профессор совершил преступление, но… ничего не могу с собой поделать. Льва Яковлевича Водовозова люблю до сих пор, а хозяин «Ванильного зефира» вызывает у меня омерзение. Иногда, ночью, когда лежу без сна, я задаю себе вопрос: стоило ли будить спящую собаку? Потом в голову приходит иная мысль: на что способен человек из-за денег? Как выяснилось, на многое. У меня была когда-то любовница, Лена Приходько, которая частенько говорила:
— Для меня лучшие цветы — деньги.
Вот и для Льва Яковлевича купюры, хрустящие бумажки заменяли все.
Элеонора выздоровела. Моя хозяйка в очередной раз обманула смерть. Никаких разговоров о трагических событиях, происшедших с близкими, она не ведет. Словно и не случилось ничего. Но я знаю, что в ее душе нет покоя.
На могиле Раи появился шикарный памятник из белого мрамора, привезенный из Италии. Зоя и Анна Ивановна съездили на кладбище, а потом долго о чем-то говорили в кабинете у Норы. Насколько я знаю, Элеонора купила им хороший дом в Красномосковске, и обе тетки переехали туда. Зое больше нет необходимости терпеть притесняющих ее родственников из-за боязни остаться в старости голодной. Нора дает ей деньги.
Рита долго лечилась. Нора созвала лучших специалистов, и девушку в конце концов поставили на ноги. Но это уже не прежняя Маргоша. С нее словно ветром сдуло шелуху эгоизма. Риточка притихла, по компаниям
Пару дней назад мы были на кладбище. Маргоша положила к памятнику цветы и сказала:
— Ужасно просто, на фотографии она вылитая я, не находишь, Ванечка?
Я кивнул. Рита постояла пару секунд молча и тихо добавила:
— Мне теперь придется жить за двоих, а это очень большая ответственность, надо стать серьезней.
Я вновь кивнул. Хорошо, что Риточка поумнела, жаль только, что за науку пришлось заплатить столь высокую цену.
Лариса Федотова оправилась от инсульта, и мы никогда больше не встречались. Неля Малышева скончалась от ожогов.
Николетта по-прежнему устраивает файф-о-клоки и журфиксы. Элеонора вдвое увеличила мою зарплату, и маменька чувствует себя прекрасно.
Люси…
Девушка позвонила мне и опять попросила сводить ее в «консерваторию». Я, до сих пор спокойно помогавший ей обманывать Розу, неожиданно обозлился:
— Все ездишь к этому Севочке? Омерзительная личность!
Люси оторопела:
— Почему?
И тут меня словно прорвало. Я открыл рот и вылил на голову Люси все, что знал о «великом» писателе.
— Неправда, — решительно отрезала девушка.
— Хочешь убедиться лично?
— Да, — твердо сказала подруга.
— Ну тогда сообщи своему Ромео, что заболела и не придешь на свидание. Голову даю на отсечение, он решит использовать свободное время и пригласит приятно провести вечерок какую-нибудь дамочку из другого состава.
Люси гневно фыркнула и швырнула трубку.
Вечером, около семи часов, мы устроились в засаде возле метро «Первомайская».
— С чего ты взял, что Сева придет сюда на свидание? — нервничала Люси.
— Мне так кажется.
— Глупости!!!
— Подожди, дорогая, — спокойно сказал я и, вынув пачку «Мальборо», спросил: — Ты разрешишь?
— Дай сюда, — велела Люси и вытащила сигарету.
— Ты куришь? — изумился я, поднося ей зажигалку. — С каких пор?
— С сегодняшнего дня, — сердито ответила она, неловко затянулась и мигом закашлялась. Я отобрал у нее сигарету и затушил в пепельнице.
— Что за дурь пришла тебе в голову?
Люси гневно сдвинула брови, раскрыла было рот, чтобы достойно мне ответить, но тут прямо перед нами припарковалась сверкающая иномарка. Из нее вылезли мерзкий Сева и расфуфыренная дамочка. Начались объятия и поцелуи.
— Ну, убедилась? — спросил я.
Люси кивнула. Ее глаза начали медленно наполняться влагой.
— Милая, — попытался я утешить ее, — успокойся, он не стоит даже одной твоей слезинки. Хочешь, поедем в ресторан или в кино?
— Отличная идея, — неожиданно весело произнесла Люси, — с удовольствием поем пирожных, но только после того, как закончу одно небольшое дельце.
Я не успел у нее спросить какое, потому что моя спутница выскользнула из машины. Сквозь ветровое стекло я увидел, как она, в развевающейся соболиной шубке подлетела к любовнику и со всего размаха отвесила тому пощечину. Расфуфыренная дамочка завизжала, вскочила в иномарку и была такова, но Люси не обратила внимания на бегство соперницы, она была всецело поглощена Севой.