Буковки
Шрифт:
– Мне вы сказали об этом впервые. И откуда вы знаете мое имя? Разве мы встречались?
Она грустно усмехается. Ее улыбка кажется до боли знакомой. Я хочу взять ее за руку и успокоить, но что-то удерживает меня от этого шага.
– Я говорила это тебе, или тем, кто был до тебя, какая теперь разница? Впрочем, раз все началось снова, давай по-порядку, – на этот раз в ее голосе нет злости, а есть только смертельная усталость, – Спрашивай. Так будет гораздо проще.
Головная боль, зародившаяся в левом виске снова начала маршировать из угла в угол моей черепной коробки. Я морщусь,
– У тебя снова мигрень? Черт, постоянно забываю, как это бывает… Выпей зеленого чая. Это тебе всегда помогало.
– Я не пью зеленый чай. Если можно, кофе.
– Увы, Виктор, нельзя, – теперь она говорит с привычной усмешкой, – Благодаря кое-кому в этом месте нет ничего, кроме зеленого чая. Или он, или ничего другого просто не остается.
– Во всем кафе нет кофе? Не смешите меня.
– Тебе лучше не знать пока, что есть в этом месте, – ее серьезность режет тишину, как острое лезвие, – Выпей чаю. Тебе поможет.
Она возвращается через несколько минут с дымящейся чашкой. Напиток слишком горячий, но я заставляю себя проглотить все до капли. Если не уймет головную боль, так хоть поможет согреться.
– Ну, как? Уже легче?
– Где все люди? Ведь не может быть такого, чтобы в этом кафе были только мы двое?
– Здесь остались только мы. Чтобы было понятнее, во всем городе наберется еще пара-тройка людей. Старый Клаус на маяке, Эмилия на Синвер-роуд, да еще этот, параноик, Бастиан, в полицейском участке. Во всяком случае, раньше они были точно. Что осталось теперь, после перепечатывания… будет видно, впрочем. До остальных или не добраться, или их уже просто нет.
– Вы сошли с ума, – говорю я злобно, уже даже не пытаясь контролировать свою ярость, – Город из трех человек? Глёкнер вымер? Да что тут с вами?
Неизвестная смотрит на меня с жалостью и сожалением. Я пытаюсь найти слова, чтобы поставить ее на место, одернуть, заткнуть, наконец. Но ловлю раскрытым ртом только воздух.
– Никогда ты не веришь с самого первого раза. Сложно, но ты должен понять. Это не Глёкнер, не тот город к которому ты привык. Это место… мы называем его Обскура. Город-внутри. Все это, вокруг нас, просто нереально. Иллюзорно. Как плохой сон. Или галлюцинация.
– Бред, не стану слушать! Если все это иллюзия, то почему есть я? Я – живой, а не вымысел больного разума!
На этот раз в глазах девушки мелькнуло удивление. Кажется, теперь я смог подцепить ее, наступить на больную мозоль.
– Нет, мой дорогой. Даже такого человека, как Виктор Венцель, уже давным-давно не существовало.
Глава 4
Если верить научным исследованиям, то риск смертности, среди лиц, страдающих шизофренией в два-три раза выше, чем у всего остального населения земли в целом. Эта смертность связана не с проблемой психики, а с сопутствующими заболеваниями, такими как, сердечнососудистая недостаточность, банальный обмен веществ в организме или инфекционное вмешательство.
В среднем, от этого заболевания страдают свыше двадцати миллионов человек, хотя шизофрения встречается
А здесь борьба с шизофренией ведется только по средствам зеленого чая. Ненавистного зеленого чая, которого набралось на столе уже три кружки.
– Меня зовут Бретта, – голос моей новой знакомой теперь звучит ярко и красочно, как солнечные лучи в апреле, – Бретта Шенк. Я фотограф.
– Мое имя тебе уже известно, как я понимаю…
– Кто же в городе Глёкнер не знает выдающегося писателя Виктора Венцеля с его романом «Остров Чудес», – она горько усмехается, кивая головой на выключенный телевизор, – На всех главных каналах одно. Хочешь взглянуть?
Не дожидаясь ответа, Бретта щелкает пультом. Экран мягко озаряется розовым цветом. На нем проступает немая статичная картинка. Моя фотография в полупрофиль, а рядом стопка книг, одна из которых поставлена на ребро. Надпись рядом гласит «Бестселлер номер один! «Остров Чудес» Виктора Венцеля уже в магазинах!» Ниже, там, где должен был находиться номер телефона для удаленного заказа, значилась очередная мешанина из букв. Ничего осмысленного.
– И это все? – спрашиваю я скептически, – Больше ничего нет?
– Другого не придумали, – хмуро говорит Бретта, – Можешь потом полистать каналы. Или очередной белый шум, или твоя реклама.
– Бред какой-то, – отмахиваюсь я, – Я рад, что я звезда первой величины, но теперь, помоги мне разобраться. Расскажи.
– Рассказать просто. Поверить будет гораздо сложнее.
– Я попытаюсь. Начинай.
Бретта кашлянула, потянулась к плащу, вытащила пачку сигарет и спички. Подкурила, посмотрела на меня в упор.
– Послушай, Виктор, и ответь мне, как писатель. Или, как обычный человек. Кем является автор произведения для персонажей своей книги? Нет, не отнекивайся. Отвечай. Это самый простой способ до тебя достучаться.
– Если проводить самую простую аналогию – то, режиссером. Или постановщиком. Кукловодом. Не знаю, как выразиться конкретнее.
– Бери выше, не скромничай.
– Хм, Богом?
– Так будет правильнее, – кивает Бретта в ответ, протягивая мне свою пачку, – Кури. От рака легких здесь не умирают. Так вот, этот вышеупомянутый автор создает людей-персонажей, переносит их в выдуманный мир-сцену, связывает их нитками-отношениями, чтобы разыграть пьесу до самого конца. От первого до последнего акта, правильно?
– Витиевато, но верно. Продолжай, я тебя слушаю.
– А что бывает тогда, когда Бог бросает свое творение только начав его создание?
– Хм. Ничего. Нет произведения – нет идей. Книга не заканчивается одним словом.
– Именно. Если все сводится только к началу и первым зарисовкам, то нет никакого продолжения сюжета. Нет развития. И нет смысла. Но давай слегка усложним задачу. Положим, этот Бог, писатель, большой шутник и извращенец придумал, хоть и сам того не ведая новый механизм вселенной.