Буквы про жизнь. Сборник
Шрифт:
Анна Ивановна. Вы обречены бродить по заколдованному кругу своих заблуждений.
Он. А вы никогда не задумывались о том, что станет с ней, если вдруг останется одна, если не станет вас?
Да, кстати, из всего нашего общения я так и не смог сделать вывод, что вы думаете о наших с ней отношениях. Потому задам прямой вопрос, но с просьбой – ответ либо «да», либо «нет», либо вообще не отвечайте.
Вы хотите, чтобы мы были вместе? ДА или НЕТ! Без «но» и т. д. Заранее благодарен!
Анна Ивановна. Она сейчас как белка в колесе —
сдает отчеты, занимается другими делами и пр. Пока она была в поле личных отношений, полностью запустила
Он. ?
Анна Ивановна. Я только об этом и думаю, потому и продолжаю вести с вами переписку, хотя у меня есть уже тысяча и один повод этого не делать.
Он. То есть ответа не будет? Анна Ванна, если я задал этот вопрос и просил вас ответить именно так, значит, ответ мне необходим именно в такой форме. Да и что вы, в самом-то деле, взрослые ведь люди.
Анна Ивановна. Я просто не понимаю, что еще могу сказать? Вы правда думаете, что все это время я забавлялась, переписываясь с вами? Вы правда думаете, что я, имея на руках родителей после инсульта, мужа-пенсионера, дочь-студентку, живя на съемной квартире, нашла себе забаву по приколу и занимаюсь художественным свистом с человеком, которого уже неделю штырит не по-детски, а я решила поглумиться над чувствами несчастного, непонятого и почти оболганного человека? Так, что ли, получается? Вы даже не понимаете, насколько можете быть жестоки с людьми, которые демонстрируют вам свое уважение.
«Ну-ну, уважение она демонстрирует, как бы не так…» – снова ухмыльнулся он.
Он. Могу. И не только с ними, но и с собой не менее. Давайте закончим на ответе «ДА» или «НЕТ». Спасибо.
Анна Ивановна. Действительно, вам единственному удалось отвлечь ее от всех без исключения дел и активизировать в ней все женские программы и программу материнства в том числе. Да, вы болезненно ранимы и восприимчивы – это у нас с вами общее. В этом смысле вы зеркалите меня до мелочей, вплоть до наночастиц.
«Что же ты на себе-то и на своей гениальности так зациклена, господи боже мой…»
Он. Вы удовлетворите мою просьбу?
Анна Ивановна. Я вам три раза написала «ДА» в развернутых ответах, даже аргументировала почему. Мне действительно нужен вменяемый союзник и единомышленник, который искренне и нежно любит мою дочь, а она отвечает ему взаимностью. Я устала бодаться с вами, вернее с вашими представлениями о происходящем. Пока что по факту есть только взаимная любовь двух слепых и глухих и противостояние вполне себе сформировавшихся самодостаточных эгоистов.
Я не играю с вами в игру «Напиши гадость любимому мужчине своей дочери». Я действительно верю, что инвестирую свою энергию, знания, опыт, мудрость, участие, любовь в новую семью, в ваши с ней здоровые отношения и в наши с вами тоже. Я искренне хочу помочь каждому из вас сохранить достоинство и обрести навык выходить из патовых ситуаций, не ломая самолюбие и гордость – ни свою, ни партнера. Именно поэтому она молится
Он, немного взбесившись, вслух произнес: «А с чего ты взяла, что твой опыт – это мудрость и что твое участие – это не клин в отношения?». Но, глубоко вздохнув, написал лишь:
Он. Спасибо.
Анна Ивановна. А мне что прикажете делать? Уговаривать вас не писать в каждом сообщении о том, что вы уже приняли решение, что вам такие отношения не нужны, что уже нет шансов остаться чистым? Вы прочтите с карандашом все, что написали за это время, и посчитайте, сколько раз в тексте отвергли мою дочь. Вы, конечно, можете делать все что угодно со своей жизнью, но, уверяю вас, ничего, кроме чувства мерзости и гадливости, промискуитет никому не принес. Количество переходит в другое качество, и вот с этим качеством становится жить совсем невыносимо. Если вы так легко готовы отказаться от самого чистого и светлого, делайте это, Бог вам судья. Держать взрослого мужика за руку и учить писать стоя, поверьте, совсем бесперспективное занятие. Я очень старалась быть с вами искренней и откровенной, тщательно подбирая корректные формулировки, но даже моему мастерству ведения переговоров есть предел. Я не могу сделать вас с ней насильно счастливыми, я могу лишь протянуть вам руку помощи и подстраховать, могу рядом пройти сложный путь, могу выписать волшебных люлей, но жить за вас, любить, молиться, верить и творить вашу жизнь я не могу, да и не хочу.
Успехов.
Воспитание детей – это работа, тяжкий, продолжительный, нудный, требующий терпения и холодной головы труд, а вовсе не удовлетворение собственного эгоизма, цинично проявляющегося в исполнении капризов и прихотей.
К сожалению, всю злость и обиду на жизнь и судьбу мать, сама того не замечая, передала дочери, словно заразила тяжелой и прогрессирующей болезнью. Ей так мало лет, а отчаяния – на старика со стажем. На самом деле все решается архипросто. Ей нужно лишь побороть всего два греха, которые сама она еще не успела согрешить, но умудрилась из-за влияния матери залезть в них по самые яйца, – это гордыня и обида! Почему по самые яйца, спросите вы, она же девочка. Да потому, что грех – это он. Он – мужского рода. Одно исходит из другого, причем обида – это зло, гнетущее ее изнутри больше всего, так как она не понимает ни самой обиды, ни того, что вообще происходит, оттого и страдает. А когда нет страданий, начинает уже по привычке судорожно их искать, путаясь в ложном и гневаясь на то, что дал Бог, совсем забывая о сердце, продолжая познавать свою голову, считая лишь «это самопознание» выходом из гнетущей неизбежности.
Холостяк
Запускается мужик до безобразья
И дом в берлогу превращает свой,
Жизнь тонет в хаосе однообразья
Без женщины любимой и родной.
Ему становится без надобности ласка,
Домашний ужин превращается в рутину,
Фильм криминальный, словно сказка,
Ему заменит нежную, вторую половину.
Вставать с днем каждым утром тяжелее,
Ведь вместо чая с ужином пил пиво он вчера,
На завтрак он проглотит что-нибудь скорее
И побежит – ведь на работу уж давно ему пора.
Закроет дверь на оборот ключа всего один,
Конец ознакомительного фрагмента.