Булавин (СИ, ч.1-2)

Сахаров Василий Иванович

Один из казаков, из тех, что перекрывали дорогу, мощный в плечах чубатый русоволосый мужчина лет сорока, вышел вперед, остановился перед беспокойной мордой вороного батиного жеребца Буяна и сказал:

– Полковник Иван Лоскут шлет тебе привет, атаман, и просит пожаловать к нему на уху.

– Где он?
– спросил отец.

– В роще, специально чтобы тебя повидать, в эти края выбрался.

– Веди.

С дороги мы свернули в рощу и минут через пять по узкой тропинке вышли на небольшую поляну, по кругу поросшую колючим кустарником. Здесь находилось с десяток лошадей, горел

костерок, на котором висел походный котелок с булькающим варевом, и возле огня, на поваленном старом бревне, сидел человек, седой и сгорбленный годами невысокий старичок лет шестидесяти в простом линялом кафтане, накинутом на голое тело. Это и был полковник Иван Лоскут, личность настолько противоречивая и загадочная, что я не знал, как мне к нему отнестись. Во-первых, Лоскут соратник Степана Тимофеевича Разина, у которого он был писарем. Во вторых, друг семьи Булавиных, то есть моей семьи, они еще с дедом на Волге боярские струги чистили. В третьих, самозванный полковник и профессиональный революционер с уклоном в разбой. В четвертых, очень умный, верткий и ловкий человек, которого вот уже тридцать лет царские сыскари ловили, да все никак поймать не могли. Да, что говорить, в одних исторических документах он подавался как голь перекатная, пьянь и рвань, а в других как богатый и справный казак с огромными связями по всей Руси и заграницей. Кому верить? Вывод самый разумный, никому не верить, а самому определяться, смотреть, слушать и делать выводы.

Казаки из отцовских ближних людей и люди Лоскута остались возле тропинки, а мы с отцом спрыгнули с коней и направились к костру. Подошли, и атаман поприветствовал самозванного полковника:

– Здрав будь, дядька Иван.

– Здравствуй, Кондрат, - Лоскут встал, и они с Булавиным крепко обнялись. Затем полковник посмотрел на меня, взял своими сухими руками мои плечи, чуть встряхнул и сказал: - Вырос ты Никиша, и вытянулся преизрядно. Десять лет тебя не видел, а ты, вон уже какой. Богатырем растешь.

– Здоровьица вам, дед Иван, - произнес я.

– Ладно, - разинский соратник отпустил меня, - ты иди к лошадям, а мы тут, с батей твоим переговорим.

Я посмотрел на отца, и он сказал:

– Пусть останется, пора его к делу приучать.

– Ну, как знаешь, - полковник сел на бревно, дождался, пока мы расположимся вокруг, помешал длинной ложкой уху в котле, бросил быстрый оценивающий взгляд на Булавина и спросил: - Зачем я тебя нашел, понимаешь?

– Нет, - батя отрицательно покачал головой.

– Странно, я думал, что ты уже последние новости знаешь, а потому и мечешься по всему Войску, да беседы крамольные с людьми ведешь.

– О чем я должен знать, дядька Иван?

Лоскут помедлил, посмотрел на солнце, повисшее над нами, и произнес:

– О том, Кондрат, что царь указ написал, а в том указе князю Юрию Долгорукому велено ловить всех беглых на Дону.

– И как давно сей указ, написан?

– С месяц уже, а то и больше. Я про него только дня три как узнал. Отлеживался в одной из станиц, а тут все в один день, и про указ известие, и про то, что ты уже пару недель по городкам донским ездишь. Вот и подумал, что ты все уже знаешь.

– Нет. У меня таких людей, которые бы столь важные

новости быстро приносили, пока не имеется.

– А надо бы иметь...

– Со временем, может быть, кто-то и появится.

– Так нет времени, Кондрат. Осенью Долгорукий будет здесь, а что он за человек, ты ведь знаешь?

При этих словах, отец потер левый бок, где как я знал, у него имелся длинный шрам от сабли. Он поморщился и кивнул головой:

– Знаю его, под Азовом сталкивались. Я тогда на стену одним из первых поднялся, думал, что награду получу, а тут этот князек со своим гонором. Слово за слово и драка с его холопами. Насилу отбился. Царь меня, за эту драку простил, но и награду я не получил.

– Вот видишь, князя Юрия ты знаешь, и как он к казакам относится, понимаешь. Что делать будешь?

– Стану ждать, что дальше произойдет.

– А я тебе и без ожиданий скажу, что может быть. Лукьян Максимов тоже про карателей ведает. Поджилки у него трясутся, и войсковой атаман ищет того, кто бы в случае большой беды от князя, мог его прибить. И на кого он посматривает, ты догадываешься.

– Немудрено догадаться, на меня, наверное.

– Правильно, потому как ты человек известный и крови не боишься. Помнишь, как ты от слободских людишек и царевых солдат солеварни освобождал? Вижу, что помнишь. Тогда Лукьян тебе тоже говорил, мол, ты дело сделай, а мы тебя прикроем. И потом, он же со своими товарищами, тебя выдать хотел.

– Я все помню, и ничего не забыл.

– Вот и теперь так будет, если Долгорукий зверствовать начнет. Ты Кондрат князя убей, а потом мы тебя укроем, скажет Максимов и его старожилы из богатых низовых казаков.

– Не будет этого!
– отец вскочил с места.

– Ты успокойся, сядь, и не шуми, - тихо и вкрадчиво сказал полковник.

– Все, я спокоен.

– Вот и хорошо. Соображаешь нормально?

– Да.

– И что скажешь?

– Не стану я пешкой Максимова и его друзей. Сам все сделаю, и сам за собой казаков поведу.

– Вот и правильно. С чего начнешь?

– Хотел завтра в Черкасск направиться и с Ильей Зерщиковым поговорить, да видно не судьба. Прямо сейчас в Бахмут вернусь и там всех сотников да атаманов, кто за меня стоит, на сход соберу. Ты со мной, дядька Иван?

– С тобой, а иначе бы и не суетился.

– Да, кто тебя знает, ты ведь как перекати-поле, сегодня здесь, а завтра ищи-свищи тебя.

– Это верно, и поначалу, я думал в стороне отстояться, самого бунта дождаться и только тогда в дело вступать. А на тебя посмотрел и решил, что тянуть не стоит.

Атаман прищурился и, пристально посмотрев на старика, спросил:

– И что, твои прознатчики тоже моими людьми станут?

– Если я разведкой займусь, тогда да, станут, - усмехнулся Лоскут.

– Договорились.

Разговор, по сути, был короткий, я тому свидетель. Поспела ушица, подошли казаки, все поели, и настал черед снова вернуться делам. Отец с Лоскутом, уже без меня, что-то обсудили, крепко поспорили и, я даже думал, что до драки дойдет. Но все утряслось, полковник и будущий предводитель восстания ударили по рукам, и казаки, что булавинцы, что лоскутовцы, начали получать приказы атамана: