Бульдоги под ковром

Звягинцев Василий Дмитриевич

– Мы, разумеется, не собираемся нарушать взятые обязательства, но хотелось бы кое-что уточнить. Не спрашивая о точном местонахождении, хотелось бы узнать, на какую глубину планируется рейд? – спросил подполковник Сугорин, незаметно, но закономерно занявший вакантное место неформального лидера батальона. В этом сыграли роль и его возраст, и боевой, а больше дипломатический опыт, и специфические черты характера.

– Все необходимое вы узнаете в положенное время в виде боевого приказа, – скучающим тоном ответил вместо Новикова Берестин. – Не мне вам объяснять – почему. Приказ, очевидно, последует непосредственно после прорыва фронта или позже, по обстановке. Командование

операцией возложено лично на меня. Полковник Шульгин – мой заместитель. Соответствующий опыт у нас есть, прошу по этому поводу не беспокоиться. Лично я имею чин генерала, хотя и не российской армии, и получил его за руководство многими сражениями. Где, вы спрашиваете? Будет время – расскажу… Что рейд будет весьма глубоким – говорю сразу. Мне кажется, для вас задача трудной не будет. В тылах красных достаточно просторно. А в случае боевых столкновений… Сомнения есть? – Здесь Берестин позволил себе простодушно улыбнуться. Ответом ему был прокатившийся по залу грозный гул.

– Великолепно, господа. Я и не сомневался в вашем боевом духе и… здравомыслии. Сейчас можете отдыхать. К вашим услугам все имеющиеся на судне развлечения и запасы продовольствия. По прибытии же в Севастополь в первые дни увольнений на берег не будет. А там посмотрим… Желаю хорошо отдохнуть… – И уже выходя, приостановился, сказал так, чтобы его услышали все: – Да, Андрей Дмитриевич, я думаю, надо вывесить в салоне карту России с нанесенной на сегодняшний день обстановкой и организовать просмотр свежей кинохроники с фронтов… Распорядитесь, пожалуйста.

…Через час вестовой пригласил Басманова и Сугорина на обед в капитанскую каюту. Там, за хорошо накрытым столом, их ждали руководители экспедиции в полном составе, включая и малознакомых пока Воронцова с Левашовым.

Цель приглашения стала ясна офицерам только перед десертом.

– Скажите, полковник, а у вас не возникла мысль, – как бы между прочим спросил Берестин, накладывая в тарелку салат из тропических фруктов, – что в случае чего мы с вами могли бы выиграть всю Гражданскую войну целиком? – Он постарался, чтобы его слова прозвучали шутливо. – А что? Прорвать фронт внезапным ударом мы можем, откроем путь полевым частям Крымской армии… Точно спланированными диверсионными операциями парализуем командование и управление красными дивизиями… Вы теперь не хуже меня представляете наши боевые возможности. Особенно если генерал Врангель не повторит прошлогодних ошибок Деникина…

Сказано-то было не всерьез, с улыбочками и веселыми комментариями со стороны Шульгина и Новикова, но Басманов вдруг не то по острому взгляду капитана корабля, не то по сумрачному настроению Левашова догадался, что разговор затевается совсем не шуточный. Примерно так же отреагировал Сугорин.

– Вся беда в том, что основные факторы, приведшие к поражению Деникина, продолжают действовать… Фронт прорвать нетрудно, даже и без нашей помощи, но дальше…

– Знаете, – перебил его Новиков с почти сталинской интонацией, – я человек не слишком военный, однако возьму на себя смелость заметить, что факторы, о которых вы говорите и которые подразумеваете, отнюдь не являются непреодолимыми. Мы, со своей стороны, всегда готовы оказать бескорыстную помощь командованию и здоровым силам Русской армии…

– Так вы на самом деле думаете изменить ход войны? – В голосе полковника прозвучало не удивление, а нечто гораздо большее.

И в ответ ему Берестин заговорил жестко и веско и стал неожиданно похож на генерала Корнилова последних дней боев за Екатеринодар.

– Надеюсь, господа,

все дальнейшее вы сохраните в строжайшей тайне. Я не хочу сказать, что мы, здесь присутствующие, на самом деле рассчитываем впятером выиграть войну. Однако мы действительно думаем, что шансы использовать преимущества нынешней обстановки на фронтах и одержать победу в летне-осенней кампании есть, и они велики! Если все сложится так, как мы рассчитываем, упустить счастливый случай было бы непростительной ошибкой. Как вы считаете?

Сугорин не успел ответить, а Новиков вставил:

– Кстати, мы решили назначить вас своим главным военным консультантом. С соответствующими правами и привилегиями. Вы не против? Тогда первый вопрос к вам в новом качестве – если руководство действующей армией возложить на генерала Слащева, это может оказать нужное влияние на положение дел?

– Что значит возложить? Вы собираетесь сделать его главкомом? Но, насколько мне известно, сей вопрос в компетенции исключительно генерала Врангеля. Он же на такое никогда не пойдет…

– Вас не об этом спрашивают, – спокойно, но по-прежнему жестко прервал его Берестин. – Предположим, что есть способ убедить Петра Николаевича в необходимости такого шага. С сохранением за ним, разумеется, поста Верховного правителя…

– Вот даже как… – задумчиво протянул Сугорин.

– Именно так. Возможно, и не сразу, но Врангель должен понять, что не время вновь втягиваться в борьбу самолюбий… Тем более что Слащев ему не соперник. Просто мы считаем его наиболее способным на сегодня стратегом, отнюдь не государственным деятелем.

– И ведь что интересно, – добавил Шульгин доверительно. – Иногда труднее всего убедить человека сделать то, что ему же наиболее выгодно. Вот англичане и американцы умеют выдвигать на ключевые посты именно тех, кто способен наилучшим образом сделать дело. Отвлекаясь от остального. А у нас даже почти проигранная война никого ничему не научила; один шаг до стамбульских подворотен остался, а все никак не могут гонор свой смирить…

– Так объясните нам, наконец, господа, что же вы намереваетесь делать – фамильные реликвии спасать или все же войну выигрывать?

– Как-то вы слишком остро ставите вопрос, – разводя руками и простодушно округляя глаза, сказал Новиков.

– Мы же все-таки абсолютно частные лица. Симпатии наши, естественно, на стороне белого движения, и если мы чем-то сможем ему помочь, то, безусловно, сделаем это. Говорить же, что пять почти что иностранцев, пусть даже и располагающих своим маленьким войском и кое-каким вооружением, способны изменить ход истории, сокрушить многомиллионную Красную армию…

Это же несерьезно, господа офицеры! Коридор-то мы вместе с вами пробьем, хоть до самой Москвы, а уж насколько это поможет генералу Врангелю… – он пожал плечами.

– Другое дело, – негромко добавил Шульгин, разминая папиросу и глядя мимо собеседников в открытый иллюминатор, – что в нашем распоряжении такие возможности, которые позволяют при необходимости кардинально изменять в нужном направлении даже самые безнадежные ситуации. Я имею в виду…

Берестин сделал жест рукой, и Шульгин замолчал на полуслове. Но при этом сделал такое выражение лица, будто намекнул офицерам на скорое продолжение затронутой им темы.

– Мы вас, кстати, вот еще зачем пригласили, – перевел Берестин разговор на другую тему, – через сутки – Севастополь. Мы, согласитесь, в нынешней России люди почти чужие. Так вас не затруднит подумать, с кем из лично вам знакомых руководителей белого движения стоит иметь дело и каким образом наладить нужные взаимоотношения?