Бульдожья хватка
Шрифт:
Он взялся за ручку двери.
– Профессор, прошу вас…
Но голос Ламберта заглушил громкий хлопок двери из красного дерева.
16
Том стоял, уперев руки в колени, и смотрел в унитаз. Выйдя за дверь, он прямиком пошел в туалет и выблевал весь свой завтрак. Еще минут десять его мучили сухие позывы: тошнота не отступала, но сил на то, чтобы окончательно очистить организм, просто не было. Он вытер стульчак, уперся руками в бетон. Как такое вообще возможно? За эти тридцать
«Я считал его другом».
Именно от этого предательства на душе у Тома было скверно как никогда в жизни. Все-таки он умел разбираться в людях и ни разу не ошибался, кроме случая с Риком Дрейком. Макмертри считал, что Джеймсон – это старая школа. Работяга. Ценит дружбу. Победитель на всех фронтах. Том несколько раз ударил в бетонную стену кулаками.
Что же оказалось? Для человека самое главное – его выгода. Дружбу с Томом он использовал для карьерного роста в «Джонс и Батлер», а когда помощь уже не требовалась, Джеймсон вышвырнул его вместе с мусором.
Дверь в туалет распахнулась, и Том выпрямил спину. Кто-то там мочился и счастливо насвистывал. Кто-то из преподавателей; он и не в курсе, как безжалостно обошлись с коллегой.
Макмертри расстегнул брюки. Начал опорожнять мочевой пузырь, глядя перед собой в стену. «Вот и все», – думал он, не в силах в это поверить.
Сорок лет. Три победы в национальном чемпионате. Четыре переиздания «Доказательств по Макмертри». Три декана. Сотни преподавателей. Тысячи и тысячи студентов.
Все.
Он оперся о стену. Жуткая усталость. Собираясь спустить воду, заглянул в унитаз.
Это еще что?..
Том весь подобрался, моргнул. Посмотрел еще раз, и рука покрылась мурашками. Вместо привычной бело-желтой мочи – красные разводы. Макмертри шагнул назад, протер глаза, отгоняя увиденное. Потом заглянул в унитаз снова.
Красные сгустки. Везде. Кровь. Сердце заколотилось – он вспомнил визит в туалет перед советом директоров. Он снова отвел взгляд, на несколько секунд. Надо подумать о чем-то другом. Может, это глаза играют с ним дурную шутку? Ведь всю неделю толком не спал, а усталые глаза могут и подвести.
Прождав достаточно долго, Том глубоко втянул воздух и повернулся к унитазу – чтобы уже не было никаких сомнений.
– Мать честная, – только и вымолвил он.
Он вышел из кабинки туалета и на неверных ногах подошел к раковине.
– Все нормально, Профессор?
Том взглянул на молодого преподавателя, Уилла Бербейкера, и через силу улыбнулся.
– Слегка подустал, только и всего, – выговорил он, подставил дрожащие руки под воду, а потом вытер их бумажным полотенцем.
– Точно? – спросил Бербейкер.
– Все в порядке, Уилл, – успокоил коллегу Макмертри. – Потом поговорим.
Том подошел к двери, в голове – полная сумятица. Выйдя из туалета, он направился было
За руку его схватила журналистка, сунула микрофон под нос и подала знак парню с камерой. Мелькнуло сразу несколько вспышек, и Макмертри внезапно ослеп. Усталость от бессонных ночей, обезвоживание после рвоты, шок при виде полного крови унитаза, а тут еще резкий свет – он едва не потерял равновесие. Том направился к лестнице, журналистка припустила следом.
– Профессор… Профессор, что скажете об университетском пресс-релизе насчет вашей отставки? После случая с вашим бывшим студентом Риком Дрейком в прошлом году в Вашингтоне вы оказались в центре внимания – эта история как-то связана с вашим уходом? И ходят разговоры о ваших неподобающих отношениях со студенткой. Что можете сказать?
Том остановился у основания лестницы, прислонился к стене, его снова затошнило. Его отставке пятнадцать минут от роду, а пресса уже здесь. Видимо, Джеймсон предупредил их заранее. Этот подлец все заранее просчитал, обо всем позаботился.
– Без комментариев, – он окинул журналистку недобрым взглядом.
Потом спокойно, со всем достоинством, на которое был в эту минуту способен, Томас Джексон Макмертри спустился по ступеням и вышел из здания юридической школы.
17
В десять вечера Том сидел на кушетке в своей берлоге, мертвой хваткой вцепившись в трубку беспроводного телефона. Массо положил голову на колени и громко сопел, но хозяин не обращал на него внимания. Не обращал внимания даже на экран телевизора, где вечерние новости трубили о его вынужденной отставке. Были проблемы поважнее.
Выйдя из здания школы, Том навестил доктора Билла Дэвиса. Билл был урологом Макмертри вот уже десять лет. Брал анализы крови и мочи, делал рентген мочевого пузыря. Он не стал вдаваться в детали, но был явно обеспокоен.
Теперь забеспокоился и Том. Билл обещал позвонить, но было уже поздно. Том знал: надо тщательно обдумать дальнейшие шаги. Со школой у него бессрочный контракт, причины, по которым совет вынес такое жесткое решение, не стоят и выеденного яйца. Но хочет ли он работать с таким советом директоров и с таким деканом, если они запросто выбросили его на помойку после сорока лет? И как быть с делом Рут Энн?
В руке ожил телефон, и он поморщился. Взглянул на аппарат – и увидел имя, которое ждал – и боялся – увидеть последние пять часов.
– Да.
– Том, это Дэвис.
– Привет, Билл. – Том закрыл глаза, приготовился к худшему. – Каков вердикт?
На другом конце провода тяжело вздохнули.
– Рентген показал уплотнение в мочевом пузыре. Думаю, дело поправимое. Наверное, стадия первая или вторая. Но на всякий случай придется удалить.
– Уплотнение? – переспросил Макмертри, пытаясь осознать услышанное. – Билл… ты хочешь сказать, что у меня рак?