Булгаков Михаил
Шрифт:
— А не сядет? — восторженно спросил Петухов.
— Обязательно сядет. Вспомни мое слово. И сядет из-за мастерских. Не клеится у него с мастерскими, хоть ты плачь. Дрова вручную пилит, потому что приводная пила бездействует а тридцатисильный двигатель качает один вентилятор для четырех кузнечных горнов!
Петухов захохотал и подавился.
— Тише ты! — зашептал Угрюмый — Это что?.. А вот потеха была недавно с заклепками, — Угрюмый хихикнул. — Зачем, говорит, нам закупать заклепки, когда у нас своя мастерская есть? Я, говорит, на всю Россию заклепок наворочаю! Ну, и наворочал… триста восемь пудов. Красивые замечательно: кривые,
— Ну, дела! — ахнул Петухов.
— Это что, — оживился Угрюмый, — ты послушай, что у нас с отчетностью творится! У тебя волосы дыбом станут. Есть у нас в механической мастерской Эр-ка-ка[28], и есть инструментальщик Белявский, — сипел Угрюмый, — он же и член Эр-ка-ка. Так он, представь себе, все заказы себе забрал. Сам расценивает, сам же исполняет и сам деньги получает.
Инженер Гейнеман в целях упрощения всяких формальностей по счетно-финансовой части завел такой порядок. Смотрю я однажды и вижу: счет № 91 на сдельные работы, исполненные сдельщиком Кузнецовым Михаилом с товарищами, на сумму 42 475 р. Выдал артельщик такой-то, получил Кузнецов. И больше ничего!
— Постой, — перебил Петухов, — а может, у него товарищей никаких не было?
— Вот то-то и есть!
— Дай как же это?
— Наивный ты парень. — вздохнул Угрюмый, — у него ж, у Гейнемана этого, весь штат в конторе состоит из родственников. Заведующий Гейнеман, производитель работ — зять его, Марков, техник — его родная сестра Эмма Маркова, конторщица — его дочь родная Гейнеман, табельщик — племянник Гейнеман, машинистка — Шульман, племянница родной жены!
— Внуков у Гейнемана нету? — спросил ошеломленный Петухов.
— Внуков нету, к сожалению.
Петухов глотнул чаю и спросил:
— Позволь, друг, а куда ж Эр-ка-и смотрит?
Угрюмый свистнул и зашептал:
— Чудак! Эр-ка-и![29] У нас Эр-ка-и — Якутович Тимофей. Славный парнишка, свой человек. Ему что ни дай — все подпишет.
— Добродушный? — спросил Петухов.
— Ни черта не добродушный, а болтают у нас (Угрюмый наклонился к растопыренному уху Петухова), будто получил он десять возов дров из материалов мостов Западной Двины, четыре с половиной пуда муки и сорок три аршина мануфактуры. Дай тебе мануфактуры, и ты будешь добродушный.
— Тайны мадридского двора! — восхищенно воскликнул Петухов.
— Да уж это тайны, — согласился Угрюмый, — только, понимаешь ли, вышли у нас с этими тайнами уже явные неприятности. Приезжают в один прекрасный день два каких-то фрукта. Невзрачные по виду, брючишки обтрепанные, и говорят: «Позвольте ваши книги». Ну, дали мы. И началась тут потеха. По-нашему, если отчетность на год отстала — пустяки! А по-ихнему — преступление. По-нашему — кассовые книги заверять и шнуровать не надо, а по-ихнему — надо! По-нашему— нарезать болты вручную продуктивно, а по-ихнему — нужно механически! Клепку мостовой фермы на мосту, по-нашему, нужно вручную производить, а по-ихнему — это преступно! Так и не столковались. Уехали, а у нас с тех пор никакого спокойствия нет. Не наделали б чего-нибудь эти самые визитеры? Вот и ходим кислые.
— М-да, это неприятности… — согласился Петухов.
Оба замолчали. Зеленый абажур окрашивал лица в зеленый цвет, и оба конторщика походили на таинственных гномов.
Сильнодействующее средство
Пьеса в 1-м действии
Впервые — газ. «Гудок», 1924 г., 3 января.
_____
Если К. Войтенко не уплатят жалованья, пьеса будет отправлена «Гудком» в Малый театр в Москву, где ее и поставят.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Алавдия Войтенко. учительница неопределенного возраста. В шубке и шапочке, в руках какие-то бумаги.
Арымский культотдельщик. среднего возраста, симпатичный. Одет в рыжий френч и такие же штаны.
Аурьер из культотдела. 50 лет.
Сцена представляет кабинет крымского культотдела. Накурено, тесно и паршиво. Одна дверь. На первом плане стол с телефоном и чернильницей. Над столом три плаката: «Если ты пришел к занятому человеку — ты погиб». «Кончил дело — гуляй смело», «Рукопожатия отменяются раз навсегда».
Культотдельщик сидит за столом и задумчиво смотрит в зрительный зал. У двери на стуле курьер. Полдень.
Курьер. О-хо-хо… (Кашляет.)
Пауза. Дверь открывается, и входит Войтенко.
Куды? Куды? Вам кого?
Войтенко. Мне его. (Указывает пальцем на культотдельщика.)
Курьер. Они заняты, нельзя.
Войтенко(застенчиво). Ну, я подожду.
Курьер. Сядьте тут, только не шумите.
Войтенко садится на стул. Пауза.
Войтенко(шепотом). Чем же он занят? Никого нету. Курьер. Это нам неизвестно. Может, они думают…
Что к чему…
Пауза.
Войтенко. Мне, голубчик, на поезд надо. Опоздаю я. Может, ты б сказал ему…
Курьер. Ну, ладно. Доложу. (Идет к столу и кашляет. Пауза. Кашляет.)
Культотдельщик(очнулся) Уйди, Афанасий, ты мне надоел. (Задумался)