Бульон терзаний
Шрифт:
Вернулись опоздавшие, которые топтались за дверью, опасаясь входить по одному. Петр Светозарович отчитал их для порядка. Нина продолжала выкрикивать фамилии.
Быстро прослушали трех безответственных особ, которые на протяжении всего кастинга перешептывались и хихикали, сидя у дальней стеночки. Особы читали без выражения, блекло, через губу – лишь бы только самим не стать жертвами насмешек. Вышел печальный Горюнин, постарался быть убедительным, за что был вознагражден ролью Репетилова.
– Жукова! – выкрикнула Нина следующую фамилию. – Елена Жукова есть
– Да нет ее, нет, что, сама не видишь? – перебил Петр Светозарович. – А вот это уже наглость. Это уже всякие границы приличия переходит. Могла отпроситься, предупредить – виделись же сегодня. Штраф ей вкатим пять тысяч! И пусть пишет объяснительную. Так, а тебе чего? Ты должна быть на своем месте, работать! Тебя уже прослушали и отсеяли!
Ульяна из Тольятти робко тянула руку. Нашла самое подходящее время.
– Можно попробовать еще раз? – твердо спросила она.
– Давайте. Представляться и рассказывать о себе необязательно, – кивнул Владимир.
Он понял: этот кошмар никогда не закончится. И как только он прослушает последнего претендента, появится еще с десяток новых участников марафона. Во главе с перешедшей всякие границы приличия Жуковой. А потом… а потом ему придется из тех талантов, что тут обнаружились, как-то сотворить в меру пристойный спектакль.
Он сунул Ульяне в руки листок с текстом Софьи, но не успел дать указания, как распахнулась дверь, и уже знакомый вихрь влетел в помещение. На этот раз на вихре было свободное платье оттенка кофе с молоком.
Ульяна отшатнулась.
– Петр Светозарович! – радостно воскликнул вихрь. – Так и знала, что вас здесь найду. Египетскую мебель я загнала всю! Повторяю – всю египетскую мебель! Не слышу аплодисментов.
– У нас вообще-то кастинг, – холодно напомнил директор, – и ты была об этом предупреждена. Нина, отбой. Жукову не штрафуем, раз уж она все-таки соизволила нас посетить.
– Что кастинг? – красуясь, вопросила Елена. – Нам важнее сбагрить неликвиды или чтоб я на сцене пела и плясала? Ладно, поняла. Неликивды сбагрила, теперь пой и пляши. Давайте распоряжайтесь. Щас спою.
Ульяна сделала пару шагов назад, потом нерешительно посмотрела на Владимира.
– Стоять! – скомандовал он. – В смысле, идите сюда. Сейчас вдвоем прочитаете.
– Только быстро и по делу, – приказала Елена.
– Надолго не задержу, – заверил Владимир, протягивая ей свой экземпляр сценария, – берите и читайте. Вы – Фамусов, я – Лиза. Тьфу, вы – Лиза, я – горничная… Зарапортовался я уже. Вы – Лиза, горничная. Я – режиссер спектакля. Так, а вы у меня кто?
Этот вопрос был адресован совершенно потерянной Ульяне.
– Я должна была читать за Софью, а потом вы сказали, чтоб я стояла, потому что мы вдвоем прочитаем! – храбро напомнила она. И все тут же встало на свои места.
– Превосходно! Настоящий актер помнит распоряжения, данные ему режиссером, что бы ни случилось! – сразу сориентировался Владимир. – Конечно! Ульяна – Софья, Елена – Лиза, у каждой в руках по экземпляру сценария. Итак, вы, Ульяночка, всю ночь любезничали с молодым кавалером…
– Я?!
– Ну
– Горничная – это типа домработницы? – переспросила Елена.
– Так, ты чего с режиссером препираешься? – вдруг рассвирепел Петр Светозарович. – Сказали – будешь горничной, значит, будешь! А то опаздывает, условия тут ставит!
– Кто препирается? Кто ставит условия? – со спокойным удивлением воззрилась на него Елена. – Я уточняю параметры заказа. Значит, Лиза, домработница. Она приходящая или с проживанием?
– С проживанием, – серьезно ответил Владимир. – Там все с проживанием. Действие разворачивается в доме богатого чиновника Фамусова. Его дочь Софья – вот она – провела ночь с папиным заместителем. Этого ей делать нельзя, но хочется. Вы стерегли у дверей, потому что до утра влюбленным было не расстаться. И вдруг пришел этот самый Фамусов, отец Софьи, хозяин дома. Ваш главный работодатель. Пришел и едва всех не застукал. Вам удалось его обдурить. Теперь вы в бешенстве, пытаетесь образумить Софью – а ей хоть бы что, у нее одна любовь на уме. Ну-ка попробуем. Начали.
Ульяна довольно резво прочитала первую строчку. Елена приняла вызов и ответила не хуже. Ульяна ответила еще бойчее. Елена прочитала целую строфу, гневно жестикулируя. Ульяна жеманно прикрыла глаза тыльной стороной кисти. Елена… Ульяна… Залюбовавшись ими, Владимир не сразу сообразил, что текст закончился.
– Тут дальше написано: «Явление 4, Фамусов», – напомнила Елена, – это кому читать? Мне, что ли, опять?
– Это не надо читать. Давайте еще один фрагмент. – Владимир нашел нужные страницы. – Это вам, а это – вам, держите. Мне придется, Ульяночка, встать у вас за плечом, чтобы видеть текст. Так, разрешите. Вы по-прежнему Софья, я – Чацкий. Вы снова – Лиза. Так. Я – Фамусов… Вы… Я… Все. Молодцы. Вот это было на уверенную четверку с плюсом.
Владимир выбился из сил, сел на место. Его ослабевшая рука написала в блокноте: «Софья – Ульяна. Лиза – Елена». Он запоздало подумал о том, что надо было распечатать больше экземпляров пьесы и вызывать людей по двое, по трое. Так им самим было бы не слишком страшно и закончилось бы все гораздо раньше.
– Слушайте, а мне нравится, – призналась Елена. – Как эта поэма называется?
– Грибоедов. «Горе от ума», – подсказала Нина, сверившись со своими записями.
– Мы в школе проходили. Но было скучно. А тут ничего. Я даже поржала в некоторых местах. Ладно, я у себя.
Она положила на стол распечатку и умчалась. Следом ушла Ульяна. Сославшись на важный телефонный разговор, улизнул и Петр Светозарович.
– Ну, – Владимир поднялся на ноги, потянулся и обратился к оставшимся: – Последний рывок, друзья мои, и все свободны. Может быть, у кого-то из вас есть идеи или пожелания? Может быть, кто-то пришел показать свои умения, но стесняется?
Из последнего ряда, где сидела группа девушек, которых еще не успели прослушать, послышались возгласы:
– Я умею петь! Можно я спою?