Бульвар под ливнем (Музыканты)
Шрифт:
— Покажи.
Андрей достал из кармана паспорт, протянул Рите. Рита полистала паспорт.
— Это виза? — Она открыла страничку в паспорте с красивым квадратным штемпелем.
— Виза. На въезд в Югославию. Кто победит, поедет по Югославии с концертами.
— Ты поедешь, — сказала Рита.
— Сплит, Задар, Любляна, Загреб, Сараево и Белград, конечно. Шесть городов, почти вся страна. У тебя есть карта?
— Атлас в коридоре на полке.
Андрей сходил и принес атлас. Нашел карту Югославии.
— Видишь, получается круг по
— И Адриатическое море, — сказала Рита.
— Да. Но для этого нужна победа. — Андрей замолчал.
— Победа, только победа, ничего, кроме победы! Улыбнись, победитель!
— Не надо, не исполнится. Ты нарочно?
— Я всегда все нарочно. — Рита улыбнулась. — Извини.
— Рита, а что с тобой? Никогда ничего не говоришь. — Андрей вспомнил коридор и мать Риты. Она тоже никогда ничего не говорит.
— Забываю, — сказала Рита.
— Почему не могла бы пройти в стюардессы? — Андрей начал тогда с другой стороны.
— Не такая счастливая, как ты. Не победила бы на конкурсе.
— Серьезно. Перестань шутить. Я ведь очень серьезно тебя спрашиваю.
— Не умею прыгать на хвойный лес. — Она продолжала улыбаться, и глаза на какой-то миг сделались прежними, нестаршими. — Очень рада за тебя. — И она вернула паспорт Андрею. — Что говорит твой профессор?
— Ничего такого особенного. — Андрей понимал, Рита не давала ему возможности ее расспрашивать.
— А Кира Викторовна? Она мне всегда нравилась. Профессор тоже, конечно, нравится. Но ты должен помнить Киру Викторовну, когда будешь там играть.
«Я буду помнить тебя», — подумал Андрей.
— Расскажи еще что-нибудь.
— Что?
— О конкурсе, о чем хочешь. Только не молчи и не гляди на меня такими нудными глазами.
— Был в Управлении международных и всесоюзных конкурсов, — сказал Андрей. — Пожелали успеха. Там и другие были. Пианисты, они едут в Канаду.
— Быстро все, — сказала Рита. — Быстро ко всему привыкаешь.
— Я не привык.
— Ты привык. Давно к этому готов.
— Ты опять нарочно?
— Возможно, опять и нарочно. Мне это нравится сегодня.
— Нравится?
— Не знаю.
Андрей почувствовал, что они поссорятся, и Рита, очевидно, это почувствовала, поэтому сказала:
— «Гроссы» когда-нибудь возьмутся за изготовление скрипки. Ведь делал же скрипки Чернов. Металлург, академик.
Андрей сказал:
— «Гроссы» могут.
Опять помолчали.
— Где ты в последний раз будешь играть свою программу?
— Уже хватит. Знаю оптику многих залов.
— А оптику этой комнаты?
— Помню, и особенно хорошо.
— Я не хотела обидеть, и тогда, в детстве, и теперь.
— Я сам себя здесь когда-то обидел.
— Была виновата я, а не ты. Я всегда виновата перед тобой.
— Ты о чем?
— Так. Не обращай внимания.
— Рита, ты не ошиблась, что поступила в технический институт? Ты до сих пор в этом уверена? — Андрей все еще надеялся, Рита что-нибудь скажет о себе, проговорится наконец,
Рита молчала. Потом закрыла глаза. Андрей смотрел на нее, он не видел ее несколько дней. Она изменилась, или болезнь ее изменила. Очень резко и как-то сразу, и даже Рита не могла побороть этого.
Рита все лежала с закрытыми глазами и молчала. Андрей даже решил, что ему надо незаметно уйти. Но Рита открыла глаза и сказала:
— Я вообще ни в чем сейчас не уверена, но ты, пожалуйста, не обращай внимания. У меня это пройдет. Это должно быть у каждого человека, и у меня это бывает и пройдет.
Андрей не понял, о чем она говорила, но переспрашивать не стал.
— Ты помнишь Наташу из моего класса? — спросила Рита.
— Конечно.
— Работает телефонисткой на главном телеграфе. Вышла на днях замуж. Плакала, и я тоже почему-то. Муж у нее забавный, называет себя телеграфистом Ять.
— Никогда не был на свадьбе, — сказал Андрей. — Зачем ты плакала? На тебя это не похоже.
— Ты еще не знаешь, что на меня похоже, а что нет, — сказала Рита. — Я сама не знаю этого до конца. В пензенских рощах созрел богатый урожай грибов…
— Ну и что? — спросил Андрей невозмутимо.
Рита достала газету, которая лежала на кресле и прочитала:
— «В пензенских рощах созрел богатый урожай грибов. Заготовители маринуют, солят, сушат щедрые дары леса. В области действуют свыше ста грибоварочных пунктов».
— Ну и что? — повторил Андрей.
— Захотелось в пензенские рощи, — сказала Рита. — На грибоварочный пункт. Или в город Весьегонск. Слышал о таком?
— Нет, конечно.
— Там ягодосушильный завод. Голубикой пахнет. Никогда не ела голубики.
Андрей шел от Риты, думал: что на нее похоже, а что не похоже? Когда же он, в конце концов, узнает Риту, поймет ее до конца? Убедится, что она серьезно относится к нему и к его словам, ведь он ее любит. Андрей вдруг загадал: если он победит на конкурсе, то приедет и… как это там… сделает предложение. Рита сказала, что он победит, что она верит. И он победит. Теперь обязательно. Теперь просто окончательно! И все.
Андрей взглянул на часы — пора было к Валентину Яновичу. Но Андрей решил еще немного пройтись, чтобы успокоиться, чтобы Валентин Янович опять не сказал: «Вы слишком сейчас счастливы, даже для скрипки».
Глава четырнадцатая
Дом номер тринадцать. Он опять был перед Ладей. Памятник Чайковскому, широкая — с двух сторон — дорога к подъезду. Афиши. Их много. Концерты. Их тоже много. Мемориальная доска: «Здесь жил и работал профессор Гедике». Колышется на асфальте сизая поляна голубей. Все, как было всегда. На улице и у подъезда под широким навесом ребята, разговаривают, показывают друг другу учебники, тетради с записями, ждут новостей. Слухи, домыслы, предположения. Каждый написал заявление: «Прошу допустить к вступительным экзаменам».