Бум
Шрифт:
Чувствую, что мой земной путь подходит к концу, и вскоре я встречусь со
своей Александрой. Но как бы мне хотелось ещё раз пройти свой жизненный
путь, но пройти его по иному, забыть о юношеской сумасбродности и
остаться на родине со своей невестой. Однако, что сделано, то сделано и
судьбу не переспоришь. Пришло время прощаться. На этом заканчиваю.
Если сможешь, найди мою могилу, проведай своего прапрадеда. Прах моей
супруги покоится в её фамильном
Петербурга. Я завещал похоронить меня рядом с ней. Надеюсь, время
пощадит нашу усыпальницу».
– А ты говорила, что ничего нового мы не узнаем, – упрекнула я подругу,
украдкой вытиравшую слёзы, - Зинаида выбрала свой путь. Она вернула нам
дневник твоего прапрадеда, каким-то образом заставила своих потомков
организовать выставку в Москве и дала мне понять, что я должна вернуться в
прошлое.
– Всё это очень хорошо. Теперь бы узнать, что нам делать?
– поинтересовалась
Женевьева, - я так скучаю без своего Сержа. Как он там?
– Думаю, остаётся только ждать. Вспомни, что было написано в послании от
В.Н.
Мы должны навестить антикварный магазин на Арбате и купить там нечто,
что нам уже знакомо. Ждём, подруга, ждём. Думаешь, мне самой не
интересно узнать, за кого я вышла замуж?
Попали, вновь попали, интересно вот куда?
Дни шли и вот, наконец, пришёл, установленный нам срок. Настало время
идти в антикварный магазин. На Арбате, как всегда, сновали многочисленные
туристы, разместились уличные художники и торговцы сувенирами. Мы
влились в общую толпу и, пройдя мимо «Праги» нашли нужную нам дверь.
Над головой звякнул колокольчик, возвестив владельцев о нашем приходе.
Мы поднялись на второй этаж. За прилавком виднелся молодой человек,
перебиравший какие-то вещи на витрине.
– Вас что-то интересует?
– оторвавшись от дела, спросил он.
– Можно, мы сначала осмотримся?
– Конечно, проходите. Только зал справа не для посетителей. Извините, там
находятся вещи, принесённые на комиссию или же оставшиеся
невостребованными в течение длительного времени.
Тут мой взгляд выхватил книгу в красном сафьяновом переплёте в той самой
комнате, куда нам вход был запрещён.
– Извините мою наглость, - обратилась я к продавцу, - я тут случайно заметила
книгу вон там, на столе, - и указала на нашу находку.
– Какая книга?
– Да вон там, в той комнате.
– Вы о книге в красном сафьяновом переплёте?
– О ней самой.
– Сейчас принесу. Она у нас второй год уже. Никто не обращал на неё
внимания, хотя часто
арабском, там всего три иллюстрации и уйма пустых страниц. Вы не
передумали насчёт покупки?
– Нет, нет, принесите взглянуть.
Вскоре мы разглядывали свою находку. Действительно, текст был написан
арабской вязью, и имелось, как и сказал продавец, всего три чёрно-белых
иллюстрации, да и те не особо хорошего качества. Я незаметно толкнула
Женевьеву, привлекая её внимание.
– Та самая, - стараясь, чтобы меня не услышал молодой человек, шепнула я.
Женевьева понимающе кивнула. Мы продолжили листать книгу, и тут я
заметила, что на пустых страницах стали проявляться какие-то надписи. Я
поспешно захлопнула книгу.
– Сколько? – задала вопрос изумлённому продавцу.
– Вы всё-таки решили её купить? Напрасно, книга не такая уж и старая. Судя
по переплёту, конец девятнадцатого века.
– Так сколько?
– Десять.
– Что десять?
– Тысяч рублей.
Расплатившись, вновь вышли на Арбат и спустились в метро. Дома, раскрыв
фолиант, обнаружили надпись на французском. Текст повествовал о том, что
во времена Великой французской революции, погибло множество ни в чём
не повинных людей.
– К чему бы нам это знать? – спросила Женевьева.
– Смотри, Жэка, кажется, появляется какая-то картинка.
Мы обе уставились на рисунок.
– Боже, это же мы с тобой, а рядом какая-то женщина, - вскрикнула
Женевьева.
– Смотри, смотри, тут вроде бы плаха и палач с топором, - обратила внимание
подруги на новые детали.
– Машка, а что мы делаем на плахе?
– А я знаю.
Внезапно Женевьева громко чихнула.
– Ты чего?
– Смотри, из книги так и сыплется пыль. Вот я и чихаю.
Тут и на меня напал чих. Меня поддержала и подруга. Минут пять мы не
могли остановиться. Захлопнув книгу, отправились в ванную, но были
остановлены громким мужским голосом, вещавшим на языке Вольтера и
Гюго.
– Мадам, разрешите поинтересоваться, куда это вы направились?
Чихнув последний раз, я обнаружила нас с Женевьевой на помосте, рядом
виднелась плаха, мужчина с топором в руках и какая-то старушка в
старомодном платье с коротко остриженными волосами. Женевьева как раз
подошла к ступенькам, ведущим вниз с помоста. Рядом бушевала
разгорячённая толпа людей, одетых в странные костюмы, судя по всему конца
восемнадцатого века.
– Где мы? – невольно вырвалось меня.