Бумажная клетка
Шрифт:
Пульхерии стало стыдно за то, что она плохо думала о нем, не хотела встречаться. Она решила посвятить его в свои планы.
– Возможно, мне не придется выступать в суде, – начала она. – Думаю, до суда над Никитой дело вообще не дойдет. Мне кажется, я знаю, кто убил Вику.
Она рассказала о своих шагах по поиску настоящего преступника. Сначала хотела умолчать об отношениях между Александром Николаевичем и Пашей, но раздумала. Когда Герман узнал, что его отец – гомосексуалист, а Паша Медведев уже много лет – его любовник, он был в шоке. Это было видно по лицу, ставшему похожим
– Это так ужасно! Самое смешное, я все это время думал, что отец живет с Дашей, и мне было очень жалко Павла. Все порывался с ним поговорить, открыть ему глаза, но так и не решился. Представляю, как бы он надо мной потешался. Кошмар! Не дай бог, Катя узнает, что ее дед – гомик.
– Герман, сейчас другие времена…
– Только не надо об этом! – прервал он. – Так обычно говорят, если речь идет о посторонних. Но он – мой отец. Всю жизнь я боготворил его. А может, именно по этой причине он не дал маме денег на операцию.
– Ты не подумал о том, что он тоже, вероятно, страдал?
– Он страдал? Ха-ха! Она умирала, а он развлекался с мужиком!
– Герман, твой отец хотел быть таким, как все. Он женился, родил двух сыновей, он честно пробовал жить с женщиной, но его природа оказалась сильнее. Ты хочешь быть счастливым, так почему отказываешь в счастье своему отцу?
– Но мама…
– Ты прекрасно знаешь о жадности твоего отца. Скорее всего, он отказал в деньгах по этой причине, а не потому, что хотел избавиться от нее.
Пульхерия подошла к Герману вплотную, обняла за плечи, потом взъерошила ему волосы. Он с раздражением дернул головой.
– Не понимаю! Ты так спокойно об этом говоришь… Тебя волнует жизнь постороннего человека, а жизнь моей семьи совсем не трогает, – возмутился он.
– Неправда! И ты это знаешь. Просто к сексуальным проблемам я отношусь без лишней драматизации.
– Посмотрел бы я на твою реакцию, если бы ты узнала, что твой единственный сын гомосексуалист.
– Если бы подобное случилось со Степой… – Пульхерия на несколько секунд задумалась, – …вероятно, мне было бы неприятно, но настаивать на госпитализации и лечении электрошоком я бы не стала. Они так устроены, и весь мир с этим смирился. Это не болезнь, не психическое отклонение, так фишка легла. Ничего не поделаешь. Они ничем не хуже нас, просто они другие. К примеру, женщины отличаются от мужчин. Было время, когда женщины считались существами второго сорта, у нас было только два пути: либо семья, либо бордель. Считалось, ни на что мы более не годимся. Но жизнь не стоит на месте, времена меняются, изменилось и отношение к женщинам. Мы все дети природы, и выяснять, кто из нас лучше – занятие неблагодарное.
Пытаясь успокоить Германа, Пульхерия нежно гладила его по макушке, словно маленького ребенка. Потом звонко чмокнула в лоб и улыбнулась:
– Скоро ты привыкнешь к этой мысли и она перестанет казаться ужасной. А сейчас давай поговорим о Паше.
– Я немедленно его уволю. Ни минуты не потерплю его мерзкую рожу
– А ты подумал, как к этому отнесется Александр Николаевич?
– Ему придется подыскать своему любовничку другое место работы.
– Придется, – согласилась Пульхерия, – но по другой причине. У твоего отца не должно быть повода упрекать тебя в дискриминации Медведева из-за сексуальной ориентации.
– Интересно, по какой это другой причине я могу его уволить?
– Скажи, все коммерческие вопросы решает Паша?
– Да, мы так условились с самого начала.
– Почему на автомобилях нет цен?
– У нас выставочный салон. По документам мы не являемся магазином. Мы, скорее, рекламируем продукцию, чем продаем, являемся представителями заводов-изготовителей, с которыми у нас есть соответствующие договора. Если посетитель желает приобрести выставочный образец, мы идем ему навстречу.
– Кто тогда устанавливает цену?
– Конечно, Павел.
– Кто его контролирует?
– К чему ты клонишь? – с недоумением спросил Герман.
– Ты же видел, как живут Медведевы. Неужели всю эту роскошь они могут позволить на Пашину зарплату?
– До сегодняшнего момента я считал, что это подарки отца своей любовнице. Выходит, я ошибался – это подарки любовнику, – с горечью усмехнулся Герман.
– Даша мне сказала, что от Александра Николаевича им перепадала всякая ненужная ему мелочь. Как правило, это были чьи-то подарки.
– Ты хочешь сказать, что Паша… – Герман запнулся, пытаясь подобрать нужное слово, – …обманывал меня?
Пульхерия кивнула. В этот момент из кармана ее пальто раздался телефонный звонок и известный артист Эраст Гарин в свойственной ему манере произнес: «Какая отвратительная рожа!», после чего послышалась бодрая мелодия из фильма «Джентльмены удачи». Она достала телефон Вики, о котором совершенно забыла. На экране красовалась девица, показывающая язык и делающая рожки. «Коза Лариска», – прочитала она и нажала кнопку ответа.
– Викуся, зараза, ты собираешься платить за квартиру?! – без всякого приветствия возмущенно прокричала коза Лариска.
– Собираюсь, – ответила Пульхерия. – Только я не Викуся.
– А кто?
– Вике пришлось срочно уехать, но она поручила мне с вами расплатиться.
– Вика? Со мной? – недоверчиво спросила Лариса.
– Да, да, можете не сомневаться. Заплачу, сколько скажете.
– Ты кто?
– Какая разница? Вы все равно меня не знаете. Назовите место встречи.
– Завтра в три на Пушкинской, возле памятника. Но все же на всякий случай скажи свое имя, а то мало ли что…
– Вы чего-то опасаетесь? – насторожилась Пульхерия.
– Вика оставила мне конверт, сказала, что он очень важный. Обещала за него заплатить отдельно. Так что говори, как тебя зовут или встреча не состоится.
– Пульхерия Афанасьевна Дроздовская. А как я вас узнаю?
– У меня ярко-красная куртка и капюшон с белым мехом. Конверт приносить?
– Конечно, приносите. За конверт я тоже заплачу.
– Буду ждать, только не опаздывай, – сказала Лариса и отключилась.
Заметив недоуменный взгляд Германа, Пульхерия пояснила: