Бумажный домик
Шрифт:
Я. Я… я стараюсь.
Долорес. Да вы даже в ванне книгу читаете.
Я. Но ведь это не работа.
Долорес. Самая настоящая работа! Когда я думаю, я так устаю. А вот сегодня всю ночь не спала и ничуть не устала. Ходила со своими испанцами из кафе в кафе, болтали.
Я. А ты встречаешься только с испанцами?
Долорес. С испанцами или марокканцами. Мы отлично ладим, от добра добра не ищут. У Кристины — у той одни португальцы. Зато она по крайней мере знает национальность своего
В ванную незаметно начинает стекаться народ.
Хуанито [2] играет на полу с собачьим поводком, который потом придется разыскивать по всему дому. Полина исследует мою туалетную сумочку и посыпает себя тальком. Альберта слушает наш разговор. Пес и кошка Тэкси беззлобно дерутся.
Альберта (с интересом). Ей неизвестно, кто отец кого?
Долорес внезапно срывается с серьезного, сдержанного тона на пронзительный, типично испанский фальцет. Она вопит во все горло, но лицо ее, красивое и большое лицо испанской крестьянки, остается безмятежным.
2
Хуанито — сын Долорес, три года. — Примеч. авт.
Долорес. Вы когда-нибудь оставите вашу маму в покое, паршивцы вы этакие?
Паническое отступление. Пес стрелой вылетает из ванной, опрокидывая Полину, которая падает в облаке талька. Слезы. Альберта ретируется за дверь, но ушки у нее на макушке. Хуанито вцепляется в кошку.
Долорес (берет еще одну сигарету). Ох уж эти дети! Все-таки должно же быть у них хоть какое-то воспитание. Хуан не капризничал ночью?
Когда Долорес отправляется «слегка проветриться», она оставляет на мое попечение Хуана, красивого серьезного бутуза, немного мрачноватого и по-испански высокомерного; он устраивается в кровати между Полиной и Альбертой и покорно терпит материнские ласки моих дочерей.
Я. Нисколько не капризничал.
Полина (вновь появляется как по волшебству, вся белая с головы, до ног; пронзительным голосом). Еще как капризничал, я сказала ему: «Спи, мой золотой», — и спела колыбельную, а он как завопит, и тогда Альберта меня ущипнула.
Альберта (за дверью). Она пела ему прямо в ухо!
Полина (рыдая, в ярости). Нет! Нет! Она врет!
Я (слабым голосом, примиряюще). Может быть, он не любит музыку?
Долорес (возмущенно). Как? Кто, кто это не любит музыку? А вот мы сейчас посмотрим!
Взмахом руки она отшвыривает кошку, которую ее отпрыск терпеливо засовывал в полиэтиленовый мешок, ставит Хуанито прямо перед собой, кричит ему «Оле» и запевает какую-то дикую песню. Малыш послушно щелкает пальцами и подпрыгивает на месте, не теряя при этом своей врожденной серьезности.
Долорес. Ох! Мое сокровище! Ох! Какой стыд!
Хуанито плюхается на пол, как тюфяк, на лету подхватывает кошку и принимается опять засовывать ее в мешок, в котором я наконец узнаю мешок от своей губки.
Я. Долорес, это мешок от моей губки.
Долорес (очень твердо). Все равно, губка теперь пропала. Так о чем мы говорили? Ах да, о Кристине. Она позорит Испанию.
Я. Из-за португальцев?
Долорес. Нет, не в этом дело… Она немножко блаженная, понимаете? И даже не замечает, как у нее дружки меняются. Она ни читать, ни писать не умеет.
Я. Теперь понятно.
Долорес. Только это тоже не оправдание. Честности не учатся, она в крови, как пасодобль. А Кристина нечиста на руку.
Я. Неужели?
Долорес. Да. Она ворует даже у друзей. Зато не выносит подарков. Попробуйте сделать ей подарок — она сразу обозлится. А вот стащить — пожалуйста. Сколько угодно. Я очень смеялась, когда она забеременела. Я сказала ей: «Уж от этого подарка ты не отвертишься».
Серебристый смех Альберты из-за двери. Долорес вскакивает.
Долорес. Ах ты паршивка! Шпионишь! У дверей подслушиваешь! Вот я тебе сейчас уши надеру! Без обеда останешься… Я тебе…
Альберта (холодно, высокомерно, чуть побледнев, принимает бой). Ты обязана, — бросает она, прекрасно зная, что накликает бурю.
Долорес (впадая в неистовство). Что значит — обязана? А тебе известно, сколько я могла бы получать в Марселе? Сто тысяч франков, и еще больше, да два выходных, да свой телевизор… А я до сих пор здесь торчу, потому что маму твою жалею.
Альберта (не сдаваясь). Все равно ты обязана кормить меня.
Долорес (обезумев). Никому я ничего не обязана! И никто меня не заставит. И почему это, скажи на милость, я обязана?
Альберта (с достоинством). Потому что я ребенок.
На мгновение Долорес столбенеет, пораженная неопровержимостью довода, но тут же гнев как маска слетает с нее, и она разражается смехом.
Долорес (призывая меня в свидетели). Ну что за прелесть эта девчушка!
Она хватает Альберту, целует. Альберта не сопротивляется, она невозмутима, как боксер, который, послав противника в нокаут, вынужден терпеть надоедливый, но неизбежный восторг толпы. Кошка задыхается в полиэтиленовом пакете. Хуан пытается сесть на нее верхом.
Долорес (совсем растрогавшись). Вы только взгляните на эту парочку, что за душки!