Бумажный тигр (II. - "Форма")
Шрифт:
— Хватит! — Уилл отшатнулся, ощупывая грудь, точно проверяя, нет ли ран. Ран не было, когти демона из Скрэпси не оставили даже дырок на его рубашке, — Прекратите, чтоб вас!
Роттердрах поднес руку к лицу, разглядывая чистые, не запятнанные чужой кровью, когти.
— Восхитительно, — пробормотал он, — Воистину, восхитительно.
— Вы… вы знали это!
— Знал? — Роттердрах широко улыбнулся, отчего искривленная челюсть хрустнула, становясь на место, — Ну конечно же знал! Неужели вы думаете, что я бы стал приглашать к себе домой каждого встречного?
К себе домой, подумал Лэйд. Вот оно как. Значит, «Ржавая Шпора» для тебя не просто лаборатория, разделочный
Роттердрах, не обращая внимания на ужас Уилла, мягко, с отвратительной плотоядной нежностью провел когтями по его голове, точно приглаживая волосы.
— Каково это, мистер Уильям? — прошептал он вкрадчиво, — Скажите мне, каково это? О, как бы я хотел обонять это чувство… Ухватить хотя бы краешек его, хотя бы кроху…
— О чем вы?
— Вы ведь чувствуете это? Скажите мне! Не можете не чувствовать…
— Что? — беспокойно спросил Уилл, — Что чувствую?
Лоснящаяся багровая кожа растянулась на лице Роттердраха, как на барабане, едва не лопнув на острых скулах.
— Боль, — это слово он произнес вдохновенно, как имя всемогущего божества, как гимн, как клятву, — Его боль, Уильям. Боль существа, тысячекратно могущественнее дьявола. Чудовища, которое привыкло считать себя всевластным, повелевающем мирами и судьбами. Каково это, мой дорогой мистер Уильям? Каково быть мучителем самого жестокого существа во Вселенной?
— Я не…
— Не понимаете? — Роттердрах кивнул, но его гипертрофированные мышцы и искаженные кости сделали этот жест неестественным, не вполне человеческим, — Уверяю, это уже неважно. Впрочем, если бы вы увидели всю картину целиком, как вижу ее я, доступным мне зрением, вы бы вместе со мной восхитились тем, до чего причудлива судьба и какую неказистую внешность она подчас придает своим орудиям. Потрясающе, что в этот раз она выбрала столь невзрачную форму!
— Ф-форму? — Уилл непонимающе мотнул головой.
Может, ему не хватало всего шага для того, чтоб осознать себя частью этой картины, подумал Лэйд. А может, этот шаг давно был им сделан. Демоническая тварь, именующая себя Красным Драконом, права — это уже не имело значения. Господи, до чего паршиво все выходит…
— Вас, мой дорогой мистер Уильям, вас. Невзрачного, неуверенного в себе сморчка, грязную накипь в кипящем чане цивилизации. Только посмотрите на себя! Безыскусный поэт и бесталанный художник. Невольный убийца и алчный искатель иллюзорных истин… Вы не похожи на рыцарский меч, который сразит чудовище, Уильям. В вас нет ни блеска стали, ни коварной остроты. Вы не меч, Уильям, но это не мешает вам быть столь же смертоносным. Вы — ядовитая колючка, которая впилась в лапу чудовища. Вы беспокоите и вызываете боль. Но знаете, что случается, если по какой-то причине ядовитую колючку не получается выдернуть?..
— Что? — спросил Уилл. Медленно и покорно, словно был заворожен этим голосом.
Багровые губы Роттердраха, похожие на клочья сырого мяса, растянулись в ухмылке.
— Заражение крови и смерть. Медленная мучительная смерть.
— Вы хотите убить Новый Бангор?
Уилл спросил это недоверчиво, как ребенок, спрашивающий, можно ли разбить солнце, бросив в него камень.
Красный Дракон клацнул зубами.
— Да, мистер Уильям. Я хочу убить Новый Бангор. Наверно, это единственное, что еще может доставить мне удовольствие. Зрелище того, как эта тварь умирает в мучениях. Как ее невидимое тело, наделенное исполинской мощью, сокрушает
Роттердрах сделал несколько резких шагов по комнате и от каждого его шага на стене вздрагивали выпотрошенные куклы, прежние гости «Ржавой Шпоры».
— Я не знаю, на что будет похоже это зрелище, но я знаю, что это будет нечто величественное, невероятное. Нечто такое, по сравнению с чем гибель Помпеи в пламени вулкана будет выглядеть не более драматично, чем гибель муравейника, залитого кипящим варом. Это будет… Господи, я не хочу пропустить ни одного мгновения, ни одной нотки, ни одного крика! Это будет Гибель Богов, но тысячекратно более пронзительная, волнующая и сокрушительная, чем мог вообразить Вагнер. Это будет гибель одного-единственного бога, тирана материи и пространства, рабовладельца человеческих душ, диктатора и садиста. Никому из ныне живущих или живших прежде не суждено было увидеть ничего подобного! Вообразите себе его агонию прямо на божественном ложе, его муки, в пламени которых возникают и плавятся миры, его метущуюся предсмертную ярость, растворяющую молекулярные связи и превращающую все сущее в серый тлен…
Роттердрах говорил упоенно, до хруста стиснув кулаки, и Лэйду казалось, что исполинское алое тело дрожит от переполнявшей его страсти, клокочущей, точно в огромном котле.
— Вы хотите его смерти? — Уилл недоверчиво уставился на него, — Но почему? Разве вы… Разве вы сами…
Уилл замолчал, словно его язык, сообразив, что произнес, превратился в безвольного слизня. Но и сказанного было достаточно.
Роттердрах зарычал, рывком повернув к Уиллу голову.
— Что — я сам?
— Возможно, я выбрал не самый…
— Я состою с ним в родстве, это вы хотите сказать?
Скрюченные алые пальцы прошли сквозь тощую шею Уилла. Будь они хоть немного материальны, его голова уже повисла бы на раздробленном позвоночнике или вовсе откатилась бы в угол. Однако Роттердрах был не в силах навредить Уиллу, как лунный свет не в силах пронзить летящего мотылька. Они были сотканы из разных материй.
— Я не отпрыск Левиафана, — процедил Роттердрах, с хрустом разминая суставы, — Я его пленник. Такой же, как и вы, разве что немногим менее удачливый. Что, вам отвратительно смотреть на меня? Мой облик пугает вас, мистер Уильям? А ведь когда-то я был таким, как вы, пусть и не таким юным. Это оттого, что Он причастил меня своей отравленной кровью, сделав таким, каким вы меня видите. О, Он величайший магистр плоти, Его любимое ремесло — превращать людей в демонов и чудовищ. Я думаю, он делает это не из любопытства, он делает это из ревности. Как и всякий творец, он ужасно завидует чужим успехам и силится доказать миру, что в силах творить нечто впечатляющее. Что ж, у Него есть право на гордость.
Роттердрах сделал круг по комнате, тяжело и хрипло дыша.
— Он не смог совладать со мной, — демон коснулся когтистым пальцем височной кости, — С моим разумом, с моей душой. Не смог свести с ума и превратить в своего слугу, одного из омерзительного сонма слуг Нового Бангора. Но вот мое тело… Мое тело, к несчастью, оказалось более податливо Его чарам.
За спиной Роттердраха с коротким хлопком распахнулись кожистые крылья, такие же алые и лоснящиеся, пронизанные трепещущими прожилками сухожилий и переплетениями пульсирующих вен. Красный Дракон покосился на них с отвращением, по лицу его прошла короткая судорога. Словно эти крылья напомнили ему о его облике, ненавистном и давно не имевшим ничего общего с человеческим.