Бумажный тигр
Шрифт:
Пекос Мартин никогда не был дамским угодником, — смущенно хмыкнув, пробормотал Дэниел ей на ухо. Он расстегнул последний крючок и отошел на шаг назад. — Видимо, мне пришла самая пора брать пример с какого-нибудь другого книжного героя, если я хочу добиться успеха.
Придерживая корсет руками, Джорджина обернулась. Несмотря на все его старания, челка по-прежнему упрямо лезла Дэниелу на глаза. Ей захотелось протянуть руку и откинуть ее, но в последний момент что-то удержало ее. В комнате горел только ночник, и они стояли, окруженные ночной тенью.
За мной
Дэниел улыбнулся и принялся вынимать из ее волос заколки.
Неисправимая мисс Ягодка. Мы с тобой два сапога пара. Эви случайно не рассказывала тебе, как я однажды взорвал главную улицу одного города в Техасе?
Взорвал?! — изумленно переспросила Джорджина и рассмеялась.
Он продолжал расплетать ее волосы, а она смотрела на него смеющимися глазами и чувствовала в эту минуту особенную теплоту к нему.
Когда все останется позади, мы с тобой съездим на юг. Я хочу познакомить тебя с моими хорошими друзьями. Уверен, ты им понравишься.
Дэниел бросил заколки на пустой ящик, служивший жене туалетным столиком.
Джорджина насторожилась. Когда все останется позади?.. Что он имел в виду? Когда он закончит свою войну с Маллони? Или когда они расстанутся? Ей не хотелось расставаться с Дэниелом. Набравшись духу, она положила руку ему на грудь и, играя с пуговицей на рубашке, спросила:
— А что я должна сделать, чтобы понравиться тебе?
Джорджина смотрела на свою руку, не смея поднять глаза выше. Только услышала, как после ее слов он прерывисто вздохнул:
Ты мне и так нравишься, Джорджина. И, если честно, это еще мягко сказано.
Дэниел коснулся ее подбородка, и они встретились взглядами. У нее перехватило дух, когда она увидела странный блеск в его глазах. Брови сдвинулись в одну прямую полоску, а губы были плотно сжаты и выражали решимость, с которой ей уже приходилось сталкиваться. Ей показалось, что она наконец-то заглянула в душу этого человека, и маска мягкого интеллигентного журналиста уже не обманет ее.
— Я хочу тебя, Джорджина, — пробормотал он изменившимся голосом и наклонился к ней. Его сухие губы коснулись мочки ее уха. — Я понимаю, что ты меня боишься, но что мне делать? Я больше не могу спать на том чертовом кресле!
Она не знала, как поступить. То ли начать покорно раздеваться, давая понять, что она не отказывает ему в супружеских правах, то ли обвить его шею руками и прижаться к нему всем телом, как ей хотелось, и показать, что она его совсем не боится? Или, наконец, стоять неподвижно
Прерывисто вздохнув, она осмелилась прислушаться к зову своего сердца. Пусть думает, что она распутная женщина. Джорджина никогда в жизни не пыталась маскировать от окружающих свое истинное «я», какой же смысл начинать сейчас? Она осторожно обняла его и, поднявшись на цыпочки, потянулась губами к его губам.
Дэниел порывисто обхватил руками ее талию и, приподняв, впился в ее рот крепким поцелуем. Ноги Джорджины перестали касаться пола, но она не обращала на это внимания. Ее захлестнуло непередаваемое ощущение счастья, и она ответила на его поцелуй столь страстно, что Дэниел, потеряв голову, едва не повалил ее на постель.
Джорджина нетерпеливо разрывала на себе крючки корсажа, а Дэниел лихорадочно развязывал на ней юбку. Когда она упала к ее ногам, муж поднял ее на руки и отнес на кровать.
На ней оставался только корсет и нижняя юбка, но Джорджина не испытывала ни малейших признаков стеснения. Лежа на спине, она провела кончиками пальцев по подбородку Дэниела и блаженно улыбнулась. А он, наклонившись, вновь стал покрывать поцелуями ее лицо. Джорджина уже привыкла к его поцелуям и полюбила их.
Чуть отстранившись от нее, Дэниел заглянул ей в глаза. Рука его тем временем расстегивала корсет.
Как ты относишься к детям, Джорджина? — спокойно спросил он.
Слова эти и холодный тон, с которым они были произнесены, как-то не вязались с быстрыми движениями его ловких сильных пальцев, которые она чувствовала грудью. Джорджина вдруг необычайно возбудилась и инстинктивно потянулась руками к пуговицам на его рубашке. До сих пор ей еще ни разу в жизни не приходилось раздевать мужчину.
— Мне всегда хотелось иметь братьев и сестер, — прошептала она и, расстегнув первую пуговицу, проскользнула пальцами под его рубашку и коснулась его теплой кожи.
— А что ты скажешь насчет собственных детей? Тайлер очень удивился, когда узнал, что мы с тобой еще не говорили на эту тему.
Корсет был расстегнут, и Дэниел, приподняв Джорд-жину, помог ей снять его и бросил на пол. Ощущение свободы тела вскружило ей голову еще до того, как рука Дэниела легла на ее левую грудь, прикрытую лишь тонкой ночной рубашкой. Но в следующее мгновение его пальцы отыскали сосок, и теплая волна блаженства накрыла Джорджину с головой.
Она боялась, что утратила на время дар речи, но ей очень хотелось ответить Дэниелу и, собравшись с силами, она прошептала:
— Я рожу тебе ребенка, Дэниел. Мне очень хочется родить тебе ребенка.
— Но мне всегда хотелось иметь несколько детей, — предупредил он, расстегивая на себе штаны.
— В таком случае, может быть, мы уже начнем? — тихо проговорила Джорджина, будучи не в силах скрывать свое нетерпение. Каждое прикосновение к Дэниелу было болезненно приятным, но ей хотелось большего. Она вдруг поймала себя на мысли, что очень хочет зачать ребенка. И именно с этим мужчиной. Обвив шею Дэниела руками, она притянула его к себе, чтобы почувствовать все его тело.