Бумеранг: Как из развитой страны превратиться в страну третьего мира
Шрифт:
Но на выходе из церкви меня все-таки останавливают: дородный монах с бородой с проседью и темной кожей цвета маслин преграждает мне путь. Он представляется отцом Ар-сениосом.
НА ПРОТЯЖЕНИИ БОЛЬШЕЙ ЧАСТИ 1980–1990 гг. греческие процентные ставки превышали немецкие на целых 10 %, так как шансы греков погасить кредит расценивались гораздо ниже. В Греции отсутствовал потребительский кредит: у греков не было кредитных карт. Ипотечных кредитов у греков тоже практически не было. Естественно, Греции хотелось, чтобы финансовые рынки воспринимали ее так же, как цивилизованную североевропейскую страну. В конце 1990-х гг. греки увидели для себя шанс: избавиться от собственной валюты и перейти на евро. Однако сначала было необходимо обеспечить соответствие определенным требованиям на национальном уровне, дабы доказать способность стать добропорядочным европейским государством и не наделать долгов, которые в конечном итоге придется выплачивать другим странам еврозоны. В частности, необходимо было показать, что дефицит бюджета
Кстати говоря, еще тогда некоторые эксперты указывали на противоречивый характер греческих показателей. В 1998 г. Миранда Ксафа, бывшая сотрудница МВФ, ставшая экономическим советником при бывшем премьер-министре Греции Константиносе Мицотакисе, а затем аналитиком Salomon Brothers, отметила, что суммарный дефицит греческого бюджета за предыдущие 15 лет составляет лишь половину долга Греции. Иными словами, сумма, которую греческое правительство взяло в долг для финансирования своих операций, вдвое превышала заявленный дефицит. «В Salomon тогдашнего главу Греческой национальной службы статистики называли Волшебником, — рассказывает Ксафа, — за его способность мановением волшебной палочки устранять инфляцию, дефицит и задолженность».
В 2001 г. Греция вступила в Европейский валютный союз, сменила драхму на евро и получила европейскую (читай: немецкую) гарантию своих долговых обязательств. Греки получили возможность делать долгосрочные заимствования практически под такой же процент, что и немцы, — 5 % вместо 18 %. Теоретически для пребывания в еврозоне они должны были поддерживать дефицит бюджета на уровне, не превышающем 3 % ВВП; на практике же они попросту подгоняли отчетность под требуемые показатели. В том же 2001 г. на сцене появилась компания Goldman Sachs, занимавшаяся внешне законными, а на деле возмутительными сделками, целью которых было скрыть истинные масштабы задолженности греческого правительства. Как сообщалось, за эти сделки Goldman Sachs, который в действительности предоставил Греции кредит в размере $1 млрд, урвал себе $300 млн в качестве вознаграждения. Занимая и произвольно растрачивая средства, Греция действовала по принципу, заложенному в основу механизма отмывания низкокачественных кредитов американских заемщиков, да и роль американского инвестиционного банкира в этом механизме была той же. Инвестиционные банкиры также научили чиновников в греческом правительстве секьюритизировать будущие поступления от государственной лотереи, дорожные сборы, посадочные сборы в аэропорту и даже средства, предоставленные стране Евросоюзом. Любой ожидаемый поток доходов продавался за наличные и растрачивался. Как понятно любому здравомыслящему человеку, греки могли скрывать реальное финансовое положение лишь до тех пор, пока: а) кредиторы верили, что кредит Греции фактически подкреплен гарантией Евросоюза (читай: Германии) и б) за пределами Греции никто особо не задумывался над этим. В самой же Греции никто не был заинтересован в разоблачении, поскольку все были замешаны в этой афере.
Ситуация изменилась 4 октября 2009 г., когда в Греции сменилось правительство. Скандал подкосил правительство во главе с премьер-министром Костасом Караманлисом, и последний был с треском смещен, что, впрочем, неудивительно. Удивляет другое. В конце 2008 г. из новостей стало известно, что Ватопед каким-то образом приобрел сравнительно никчемное озеро и обменял его на куда более ценный участок государственной земли. Как монахам удалось это провернуть, неизвестно — прошел слух, что они дали огромную взятку какому-то государственному чиновнику. Однако никаких следов взятки не обнаружили. Тем не менее последовавший негативный резонанс не давал греческим политикам покоя весь следующий год. Скандал, связанный с Ватопед-ским монастырем, оставил неизгладимый след в общественной памяти. «Мы никогда не видели такой активности на выборах, как после этого скандала, — сообщил мне редактор одной из ведущих греческих газет. — Если бы не Ватопед, Караманлис и сейчас был бы премьером, и все оставалось бы по-прежнему». Димитри Контоминас, миллиардер, основатель греческой страховой компании и, между прочим, владелец телекомпании, которая сделала ватопедский скандал достоянием общественности, напрямик заявил: «Ватопедские монахи привели Георгиоса Папандреу к власти».
Новая партия (якобы социалистическая ПАСОК), пришедшая на смену старой (якобы консервативной Новой демократии), обнаружила, что в
В настоящее время глобальная финансовая система задается вопросом: объявит ли Греция дефолт по своим долговым обязательствам. Иногда кажется, что это единственно важный вопрос, ибо если Греция не вернет $400 млрд долга, то рухнут европейские банки, которые предоставили ей эти деньги, а вслед за ними и другие страны, балансирующие на грани банкротства (Испания, Португалия). Но дело в том, что вопрос о выплате Грецией долгов, по сути, связан с тем, изменится ли Греция в сторону цивилизованности, а это произойдет только в том случае, если сами греки захотят измениться. Мне беспрестанно твердили, что греки трепетно относятся к «справедливости» и не терпят несправедливости. Собственно говоря, это не такая уж сугубо греческая отличительная черта — весь вопрос в том, что именно греки считают несправедливым. Явно не коррупционность своей политической системы. И не уклонение от уплаты налогов или небольшие взятки на государственной службе. Отнюдь: их раздражают лишь те, кто не входит в их круг, явно отличается от них и не руководствуется такими мотивами, как узкие и откровенно корыстные интересы, но умеет пользоваться коррумпированностью их системы. На сцене появляются монахи.
Одним из первых шагов нового министра финансов был иск против Ватопедского монастыря с требованием вернуть государственную собственность ивозместить ущерб. Одно из первых решений нового парламента положило начало повторному расследованию по делу Ватопеда, призванному раскрыть хитрость, на которую пустились монахи для заключения столь выгодной сделки. Единственным чиновником, подозреваемым в пособничестве монахам, был помощник бывшего премьер-министра Гианнис Ангелу — у него отняли паспорт, и на свободе он находится только благодаря залогу в размере €400000.
В обществе, совершившем едва ли не полное нравственное падение, монахи по неведомой причине стали единственной мишенью всеобщего нравственного осуждения. Все благонамеренные граждане яростно осуждают их вместе с пособниками, хотя никто точно не знает, как было дело и чем они руководствовались.
ОТЦУ АРСЕНИОСУ НА ВИД под 60 — хотя бороды старят лет на 20. Для монаха он весьма знаменит: в Афинах его знает каждый. Вхож в кулуары, перфекционист номер два, финансовый директор, настоящий мозг всего дела. «Если бы Арсени-осу поручили государственный портфель недвижимости, — поделился со мной известный греческий агент по продаже недвижимости, — наша страна превратилась бы в Дубай. До кризиса». Те, кто дружелюбно настроен к этим монахам, считают отца Арсениоса доверенным советчиком, благодаря которому и существует чудодейственное аббатство отца
Ефрема. В глазах недругов он для отца Ефрема играет ту же роль, что пресловутый Джефф Скиллинг для Кеннета Лэя.
Я сообщаю о том, кто я и чем занимаюсь — а также о своих недавних беседах с политиками в Афинах. Он искренне улыбается: он мне рад] «Раньше, бывало, все политики наезжали сюда, — говорит он, — но после скандала перестали. Они боятся, что нас увидят вместе!»
Он провожает меня в трапезную и усаживает за почетный стол паломников, который расположен рядом со столом, предназначенным для высоких монашеских чинов. Во главе стола — отец Ефрем, неподалеку, на расстоянии слышимости, — Арсениос.
Большая часть монастырской еды выращивается в самой обители недалеко от трапезной. В серебряных чашах грубой работы лежат луковицы, зеленые бобы, огурцы, помидоры и свекла. В другой чаше — хлеб, испеченный монахами из собственноручно выращенной пшеницы. Здесь же кувшин с водой и десерт: нечто текучее, напоминающее апельсиновый шербет, и свежие соты с темным медом. Вот, собственно, и все. Будь это ресторан в Беркли, все бы самодовольно упивались счастливой возможностью вкусить пищу, выращенную на месте; здесь же еда кажется скудной. Монахи питаются, аки фотомодели перед съемкой. Четыре дня в неделю — по два раза в день и три дня — по одному: 11 трапез, и все похожи на эту. Возникает естественный вопрос: почему среди монахов встречаются тучные? Большинство — человек 100 из 110 живущих в обители — выглядят сообразно режиму питания: их даже худыми нельзя назвать — кожа да кости.Но грузность некоторых, включая двух старших священнослужителей, никак не вяжется с 11 порциями сырого лука и огурцов, даже вкупе с изрядной дозой сотового меда.