Бумеранги
Шрифт:
С Эльзой мы познакомились как раз в том самом «Банке крови», где меня сегодня в очередной раз трижды продырявили. Она тоже почетный донор. Чаще всего ими становятся те, кто научился ценить. А жизнь… она ведь как учит? Больно. Когда двадцать лет назад младшая сестра Эльзы попала в беду, нужной крови не оказалось. Искали - не нашли. Эльза стабильно четыре раза в год сдает плазму. Жаль, что двадцать лет назад мне было всего два года, и я не мог помочь ее сестре.
Быть заводиком для производства жизни, - отличный повод чувствовать себя полезным. Обронили
Отпускаю Трофимова у третьего подъезда двадцатиэтажного дома, в котором живу почти год. Продавец в магазинчике подвального типа по привычке, завидев меня, кладет на прилавок сигареты, хлеб, молоко. Паспорт не спрашивает, хотя первые полгода ежедневно требовал предъявить, вероятно, считая меня уникумом, который с годами лишь молодеет. Со временем он привык ко мне, а я к нему - чем не зона комфорта? Никогда не съеду с этой квартиры.
В лифте сегодня убирались, даже зеркало почистили. И выгляжу я действительно паршиво, нужно завязывать с экспериментами и лучше питаться. Тру покрасневшие глаза, пока двери не расходятся на последнем этаже. Посплю немного и за работу, дедлайн опасно поджимает.
Странно, но входная дверь закрыта на два оборота, хотя обычно я всегда ленюсь, и проворачиваю ключ единожды. Замираю на мгновение - может, сразу вызвать полицию?
А, к черту. Открываю, захожу, включаю свет и застываю на пороге. В квартире адский погром. Шкаф-купе вырван из стены, упал поперек коридора, перегородив его, одежда валяется в полном беспорядке в куче с проводами, обувью, чашками, разбитой техникой. Кругом стекло, оно противно хрустит под ногами, аж зубы сводит. Для верности все это безобразие щедро полили красной и зеленой красками - приходится зажать нос, чтобы вытерпеть.
Вот теперь точно пора вызвать полицию, но я медлю. Вместо этого, как завороженный, делаю несколько шагов вперед. Берусь за косяк, потому что ноги слегка подкашиваются. Закуриваю и, наконец, захожу в комнату. Картина здесь такая же - даже люстра на полу валяется сорванная, не поленились же, и натяжной потолок порезан и ободран, свисает унылыми лохмотьями почти до пола. А на стене крупными буквами красной краской выведено: «Четыре ноль четыре».
Траханая реальность вновь закатывает под асфальт.
О чем я там говорил раньше? О зоне комфорта? Сегодняшний день ее полностью уничтожил.
Просто стою и смотрю. Проедь мимо поезд - не замечу, клянусь.
Короткий смешок вырывается изо рта, и я глушу его ладонями, зажимая губы, обрывая поток нецензурщины, которая так и норовит политься.
Остальные стены изрисованы теми же цифрами, только в зеленом цвете. Поворачиваюсь на месте, вижу их снова и снова, машинально начинаю считать. Четыреста четыре четверки, вполовину меньше нулей.
Начинается. Снова.
С психу ударяю кулаками по стене. Тру рукавом одну из надписей - краска размазывается, но скорее пачкает, чем стирается. Что за хрень опять происходит?! Да сколько можно уже?! В голове бахает, перед глазами белые вспышки
Ванная изрисована в том же стиле больного на голову уличного художника, обрываю себя, так как машинально снова начинаю считать цифры. Без того знаю, сколько их. И на зеркале, разумеется, словно кровью, красной краской выведено пресловутое: четыре ноль четыре. А ниже надпись: «Что же это означает? Кто подскажет? Секрет откроет? Кто за несколько часов себя к боли подготовит?». И ниже приписочка: «Верный ответ: ТЫ».
Смотрю на свое отражение, изрисованное чужой рукой. Дышу. Дышу. Умываюсь. Конца не будет. Либо я их отымею, либо они меня.
Ждать нельзя, этой девчонке - кто она там такая: журналистка, фанатка, детектив - с псевдонимом Элен - конец. Раз не захотел с ней разговаривать, они решили припугнуть? Что ж, я покажу им, на какие поступки способен запуганный звереныш. Тушу сигарету о собственное отражение в зеркале, в груди болит по-прежнему сильно, режет, тянет. Валить отсюда надо. И как можно скорее.
В шкафу не осталось ни одной вешалки, одежда на полу, вымазана, испорчена. Даже не знаю, что прихватить с собой. Фотография стены с надписью уходит адресату, и через секунду брат перезванивает.
– Костя? Я все понял, - его голос натянут, звенит.
– Высылаю машину. Жди у подъезда. Никуда не уходи. Квартиру не запирай, сейчас направлю к тебе полицейских.
Отключаюсь, оглядывая помещение еще раз. Пишу Антону: «Я поеду на дачу. Слишком опасно, сам знаешь, не за чем волновать твоих. Не обсуждается».
***
Глоток свежего воздуха проясняет мысли. День близится к вечеру, темнеет. Фонари зажигаются, их тусклые лампы освещают спешащих с работы соседей, волочащих неподъемные пакеты с логотипом ближайшего супермаркета. Здороваюсь кивком головы, пытаюсь изобразить вялую улыбку. Старушка с клюкой и резким нравом, как обычно, проходя мимо, сетует, какая невоспитанная нынче молодежь - ни поздоровается, ни про здоровье не спросит.
Знали бы они все, что сегодня в подъезде орудовал… кто? Маньяк? Подражатель? Уничтожил обстановку в квартире, исписав ее дьявольскими надписями, значащими так много для тех, кто в курсе.
За подобные шутки следует отрывать головы, и на этот раз я настроен решительнее, чем когда-либо.
***
Сурдопереводчика у полиции, разумеется, нет и не было никогда, поэтому сажусь за сочинение, я ведь вроде как глухонемой. Вывожу на листе дату, время, подробно расписываю, где был, что делал (минуя Эльзу, конечно), момент возвращения домой и то, что обнаружил. Про Элен пока ни слова, хочу лично добраться до змеи, а полиция может спугнуть девку. Видел ее работу в клинике, слезы лились - успевай ведро подставлять. У полиции, конечно, есть свои методы, но у девчонки, судя по всему, хорошая крыша, раз она пошла напролом.