Бункер из Дождя
Шрифт:
– Да я только капитана в прошлом году получил, мне ещё...
– Если ничего не произойдёт, будете майором.
– Широкая у вас душа. Слишком щедро. В чём подвох?
– Ни в чём. И вам удобно и мне и службе и, главное, начальству.
– Вы же отдельный батальон связи, но кроме телефонов на вашем столе, других средств связи я не то что не увидел, но даже и не услышал.
– Всему своё время. Современная армия без лучшей связи, чем у противника, просто толпа. Вспомните Отечественную. До конца войны посыльными пользовались. Помните, как в анекдоте:
– А если есть?
– То они снимут с тебя и папаху и голову.
– Сергеев принялся за второе.
– Я не слышал такой анекдот.
– А я только что придумал. Значит так. Сейчас пройдите, проверьте квартиру. С утра с вещами. О форме забудьте. Только гражданское. В девять у проходной. Назовёте водителю фамилию. Как приду - сразу едем.
2.
– Юра, ну как?
– Обняла его жена, когда ушедший с утра Юрьев, но уже вернувшийся Павлов, разделся и разулся.
– Как тебе Танюша сказать? Странный батальон. Сплошные секреты, никакой дисциплины, все ходят в гражданке. Начальник так вообще душка, как из чеховских рассказов. Лицо красноватое, как у алкаша. Не постеснялся для меня притащить из столовой обед. Я думал, что он и стакан спирта предложит за знакомство.
– Зато в Москве и никуда ехать не надо. А что ещё?
– Обещал, что к осени меня майором сделает.
– Вот что значит мой дядя! Так тебе недавно только капитана присвоили. Такое даже ему не по силам.
– Вот то-то и оно! Шарашкина контора какая-то.
– Суп греть?
– Я же говорю обедал. Водка есть?
– Только коньяк.
– Тогда собирай мне вещи. Обычные вещи, не форму. Пару комплектов постельного. Там в наличие, но я брезгую. Приезжать буду только на выходные. Квартира ничего, но не общага же!
– Ну это не на долго, я думаю, тебе сделают исключение.
– Татьяна одарила его ласковым и нежным взглядом и пошла в комнату, а он на кухню.
Без десяти девять Павлов на своей "девятке" был у проходной. Он вообще не понимал, как можно ездить на машине Юрьева, имея документы Павлова. Этот казус он намеревался и выяснить у Сергеева во время поездки.
Он отнес чемодан и пару сумок в свою квартиру, а когда вернулся к воротам, там стояла черная "Волга" с гражданскими номерами. Рядом с капотом стоял водитель. Уже не молодой, за пятьдесят, грузный, но с крепкими толстыми пальцами. На улице минус двенадцать, а его руки только слегка покраснели.
Павлов назвал себя. Тот открыл ему заднюю дверь, но не захлопнул, как ожидалось, а аккуратно прикрыл. Через пару минут рядом разместился и Сергеев. Павлов поздоровался и даже не заметил, как водитель оказался за рулём.
Машина завелась. Ворота открылись.
– Сергей Сергеевич, а можно вопрос?
– Не можно, а нужно. Всегда спрашивайте. Не стесняйтесь. Смогу - отвечу. Нельзя - не замечу.
– А как мне? Павлову, ездить на машине с...
– У вас есть машина Пал Палыч?
– "Девятка".
–
– Логично, а почему в части такой номер? Тоже секретный?
– Это личная машина Иван Иваныча.
– Встретился Сергеев взглядом через зеркало заднего вида с водителем.
– Сейчас на всё лимиты. Двадцать литров на день. УАЗик хорош на полигонах, а по городу? Нам тут до Госпитального Вала где-то десять км, потом ещё пара мест и обратно, максимум полтинник накрутим. Остальное Иванычу за работу.
Оказывается, когда приехали к госпиталю имени Бурденко, там уже стояла другая "Волга", но с уже нормальными армейскими номерами Генштаба. Из машины вышел настоящий генерал в серой папахе. На чёрных петлицах расположились родные пауки связистов. Генерал скользнул по ним взглядом.
– Что опаздываете?
– Недовольно рыкнул он.
– Авиамоторная на развилке была перекопана, пришлось в объезд.
– Пояснил Сергеев и, они обыденно пожали друг другу руки.
– Веди.
Первым пошёл Сергеев, следом генерал. Замыкал группу Павлов. Судя по всему, охрана госпиталя хорошо знала Сергеева. Начальник караула вышел из своего помещения и поздоровался с ним.
В больничной палате на двоих разместилось трое. В больничном халате, поставив голые ноги на войлочные тапочки сидел то ли больной, то ли раненый. Напротив него, на паре табуретов, расположились двое в форме. На их петлицах были перекрещенные мечи за щитом. Черепахи на армейском сленге. Медленные, неповоротливые, непробиваемые и жрущие всё подряд. В природе они пресмыкающиеся, а в социуме - наоборот.
– Алексей Алексеевич как-то не складывается наша беседа. Это наша работа. Мы должны вас опросить. А вы всё талдычите: не знаю, не знаю. Как была получена вами травма?
– Я уже вам говорил. Шел по улице, поскользнулся, упал. Очнулся с кирпичом в плече.
– А вот это что?
– Потряс тот куском рваного куска металла, на ладони.
– Неужели метеорит?
– Хватит паясничать Алексеев! Не было у вас в плече кирпича.
– Правда, что ли? Я вам прокурорам верю!
– Я не прокурор, а следователь!
– Ничтожно извиняюсь, я в ваших названиях не разбираюсь. Вам виднее, может в меня не кирпич, а метеорит попал. Да не понимаю я! Что вам надо от меня?
– Это недогляд вашего командира... Как его?
– С надеждой на Алексеева посмотрел прокурор.
– Какого командира? У меня их много.
– Главного командира.
– Дмитрий Тимофеевич, а второй, ещё более главный Михаил Сергеевич!
– А фамилии, фамилии!
– Горбачёв, Язов.
– Вот видите, а то в несознанку играли. Мы уже хотели позвать конвой из комендатуры.