Бунт на свалке
Шрифт:
Рукоприкладство — это очень и очень плохо. Лучше бы витус Откен попался на коррупции, или переломал бы ноги на скользких ступенях карьерной лестницы. Теперь ясно, откуда в нем такой заряд злости. Так умеют злиться только честные люди с сильным, несгибаемым характером. Черт побери! Это еще хуже.
— Да! Кстати! О проклятии, — вспомнил витус Гажан. — Уважаемый Рекоу. Через десять минут вы станете совершенно свободным человеком. На Мирем, возвращаться, думаете?
Вопрос застал Рекоу врасплох. Но тут на рабочем столе губернатора замигала иконка вызова.
— Да, голуба! — ответил
— Витус Гажан, — отозвалась секретарша, — к вам прибыл витус Откен. Впускать?
— Пусть немного подождет, — ответил губернатор.
Рекоу скосил глаза на электронный стол витуса Гажана. Часы в правом верхнем углу показывают 9 часов 59 минут. Точность — вежливость королей, и не только.
— И все же, уважаемый, — губернатор сладко улыбнулся, — вы собираетесь возвращаться на Мирем или нет?
Рекоу, едва не прикусив нижнюю губу, совершенно искренне ответил:
— Не знаю, витус Гажан. Не знаю. Нужно подумать. Посоветоваться.
Губернатор опять хитро улыбнулся.
— Думайте. Думайте, уважаемый. А сейчас давайте поскорей покончим с формальностями. Голуба! — губернатор ткнул пальцем в иконку вызова секретарши. — Загоняй нового Погонщика.
Работать витус Гажан не любит, о чем прекрасно знает вся колония. Оно и к лучшему. Рекоу молча поблагодарил Великого Создателя. Как раз сплетничать губернатор любит и даже очень. Раскрывать перед заядлым подлецом душу — упаси господи.
Глава 8. Бегство со Свалки
От резиденции губернатора до служебного домика рукой подать: пять минуть прогулочным шагом по Площади пионеров. С формальностями разобрались быстро. Взаимное представление, ознакомление с приказом, неразборчивые подписи в официальных документах, и все — витус Откен полноправный начальник тюрьмы Глот. Рекоу, наконец-то, сбросил с себя эту каторгу.
Радоваться бы надо. Носиться с диким воплями по Площади пионеров, скакать на одной ноге и целовать встречных девушек. А потом завалиться домой, закатить грандиозную пирушку и пропить к чертовой матери все сбережения! Но… Не так. Совсем не так казалась когда-то долгожданная отставка. На душе грустно и муторно. Даже на красоток не тянет. Что-то здесь не так. На хорошо знакомый путь до служебного домика Рекоу потратил больше десяти минут.
— Здравствуй, дорогой.
Аттелия, супруга, вышла в прихожую, едва Рекоу захлопнул входную дверь.
— Здравствуй, дорогая, — рассеяно отозвался Рекоу.
— Ну как? Тебя можно поздравить?
— С чем? — Рекоу замер по среди прихожей с снятым ботинком в руке.
— Ну ты даешь, — удивилась жена. — Самый главный заключенный Глотки наконец-то откинулся.
— А! Ну да. Было дело, — Рекоу одел домашние тапочки.
Шлепая по ступенькам, Рекоу поднялся на второй этаж в гостиную. Аттелия, чувствуя неладное, пошла следом.
— Что такой не веселый? — спросила жена.
Рекоу присел на диван и выглянул в окно. Привычный вид зеленых елей и запах свежей хвои успокаивает. Как и резиденция губернатора, служебный домик начальника тюрьмы находится на Площади пионеров.
— Дети дома? — спросил Рекоу.
— Уже дома, — супруга присела рядом. — Тоссан вернулся из
Ученики начальной школы обязаны посещать уроки. А вот студенты, как почти взрослые, пользуются некоторыми поблажками. Апилия, старшая дочь, предпочитает изучать теорию дома. В институт она ходит только на практику, зачеты и экзамены.
— Это хорошо, — заметил Рекоу. — Будь добра, позови их. Дело есть.
Но дети, услышав голос отца, сами вышли в гостиную.
— Привет, пап, — Тоссан подошел ближе и протянул руку для приветствия. — Поздравляю тебя с окончанием срока.
— Спасибо, сынок, спасибо, — Рекоу пожал протянутую руку.
Апилия, стрельнув глазами в его сторону, ограничилась короткой фразой:
— Поздравляю тебя, отец.
Старшая дочь, всем своим видом показывая недовольство, присела в широкое кресло напротив. Подчеркнутое отчуждение, словно вежливый отказ в приеме на работу, раздражает. А вот Тоссан наоборот — придвинулся ближе. На миг в гостиной повисла напряженная тишина. Через распахнутое окно долетает шум проезжающих мимо машин, прохожих шаги и обрывки чужих разговоров.
— И так, семейство, — Рекоу стукнул кулаком по мягкому подлокотнику. — Срок моего контракта истек. Официально я уже не Главный погонщик.
Так хочется умолкнуть на полуслове и спрятаться от навалившейся проблемы, как страус головой в песок. Только это не выход.
— Что, будем, делать, дальше? — разделяя слова, спросил Рекоу. — В любом случае, этот прекрасный домик нам нужно освободить через неделю максимум.
— Я никуда не поеду! — тут же рванула дочь. — Мне и здесь хорошо!
С места и сразу в карьер. Рекоу в отчаянье опустил глаза.
Серьезный разговор назревал давно. До последнего времени он лениво тлел, лишь изредка выбрасывая яркие искры. Но, едва транспортник № 419 привез сменщика, как серьезный разговор вспыхнул ярким пламенем. Камнем преткновения, яблоком раздора стал вопрос возвращаться на Мирем или нет?
Больше двадцати стандартных лет тому назад его отправили на Дайзен-2. Уже здесь Рекоу познакомился с Аттелией Липадос, начальницей Управления здравоохранения. У них нашлось много общего: обоих сослали на Свалку, у обоих с треском развалились первые браки и оба, не смотря ни на что, хотели вернуться домой. Не прошло и года, как они поженились.
Контракт Аттелии истек шесть местных лет тому назад, или год с небольшим по стандартному календарю. Наконец, с прибытием нового начальника Глотки, они окончательно освободились и уже ничто не держит их на этой планете. Но! Возвращению на Мирем воспротивились дети. Если младший сын все время мялся, думал и никак не мог согласиться, то старшая дочь взметнулась на дыбы. Они родились и выросли здесь. Каким бы жалким и убогим не был бы Дайзен-2, но он их родина.
Пока окончание контракта маячило где-то там далеко, по ту сторону кратера Финдос, Рекоу особо и не думал о возвращении. Как-то само собой подразумевалось, что они вернутся на Мирем. Но! Когда назначенный срок наконец-то истек, а с метрополии вот-вот должны были прислать сменщика, Рекоу все чаще и чаще стали посещать сомнения.