Бунт при Бетельгейзе
Шрифт:
— Что же тогда тебя смущает?
Дылда задумался, оглядел Цитруса еще раз и, наконец, изрек:
— Понял! У тебя руки нет.
— Да? — удивленным тоном осведомился Цитрус. — Надо же, а я как-то и не замечал. Точно?
— Точно! А ты что, не знал?
Эдик взглянул на Дылду внимательнее. Понял, что тот не шутит. Пришел к выводу, что парень страдает легкой формой дебилизма и что его можно будет, пожалуй, использовать в своих целях.
— Наверное, легавые оторвали, когда тащили в камеру, — вздохнул Эдик. — Мелочи, не обращай внимания! По сравнению со всем, что со мной случилось,
— Да? А что с тобой случилось?
— Длинная история, — начал Эдик, садясь на своего любимого конька, — всё началось с того, что мой дедушка, а мой дедушка — богатейший бубличный магнат в Галактике — приказал долго жить. То есть скопытился мой дедуля. А я, его любимый внук, сразу же почувствовал себя сиротой. Ты, наверное, знаешь, как это бывает?
Дылда с самым скорбным видом закивал.
— Немного скрасило мое горе оставленное дедулей наследство, — продолжил Цитрус, — без малого сорок миллионов рублей, бубличная фабрика и пара-тройка обширнейших складов, набитых бубликами, имение, конечно, кое-какая домашняя утварь, но это уже несущественно. Я как раз собирался вступить в права на наследство, когда злые люди прознали о том, что вот есть, дескать, такой светлый юноша, у которого не так давно страшное семейное несчастье случилось. И задумали они у этого юноши, у меня то есть, отнять это самое несчастье… то есть, тьфу ты, счастье… то есть денежки мои решили прикарманить. Понял?
— Ну, дела! — выдавил Дылда, он даже рот открыл, так его заинтересовала история.
— С этого, собственно, и начались мои злоключения, — вздохнул Цитрус и поведал столь душещипательную историю о том, как бандиты пытались прикарманить его наследство, что даже сам прослезился. Стирая обильные слезы, так и льющиеся из глаз, он всё говорил и говорил, рассказывал о том, как самоотверженная девушка Марина (между прочим, в любовных играх она очень хороша, видел бы, какие штуки творит с обычным электроразрядником), рискуя жизнью, передала ему мощную взрывчатку, чтобы он мог прикончить врагов и вернуться к ней.
— Но не сложилось! — выкрикнул Эдик. — Всему виной продажные копы…
Далее он еще около часа рассказывал о завязавшейся между ним и полицией перестрелке, в которой он ранил пятнадцать человек, а шестерых застрелил насмерть. Копам якобы даже пришлось вызывать специально обученного снайпера из отдела оперативного реагирования. Только он смог бы побороться с Эдвардом в меткости стрельбы.
— Несмотря на то, что это был высококлассный специалист, по очкам я его делал на раз, — сообщил Цитрус, — ты не думай, я отнюдь не хвастаюсь. Это действительно так. Вообще, лучшего стрелка, чем я, не сыскать во всей Галактике… Да… — Он задумался.
— И что было дальше? — поторопил его Дылда.
— Дальше? — встрепенулся Эдвард. — А дальше взяли меня. Повязали. И всё.
— Всё?
— Ну да, всё… Срок впаяли. Сижу вот теперь, с тобой. — Повисла пауза.
— Да-а-а! — выдавил великан. — Вот как бывает. Выходит, ты ни в чем не виноват?
— Конечно, не виноват, — с жаром подтвердил Цитрус. — Легавые меня сюда ни за что ни про что упрятали. Но они еще поплатятся за это!.. Это точно. Эдик Цитрус еще никому не позволял творить над собой несправедливость.
— Что? — переспросил Дылда.
— Ты ничего не слышишь?
— Нет вроде бы.
— Какое-то поскребывание.
— Может, мышь, — Дылда пожал огромными плечами.
— Откуда здесь мыши?
— Мыши везде есть. Ятак думаю. А если не мыши, то крысы. У нас в интернате их было множество.
— Нет, нет… Когда мыши грызут провода коммуникаций, это звучит совсем по-другому. Тут что-то иное. Слышишь? — Цитрус поднялся и, прислушиваясь, пошел по камере. У дальней стены он остановился, припал к пузырьковой углеродистой панели ухом. — Здесь, — возвестил он, — кто-то или что-то скребется в нашу стену с этой стороны.
— Да ну! — удивился великан, подбежал и уткнулся в переборку. Спустя пару мгновений лицо его расплылось в широкой улыбке. — Точно, мышь прямо за этой стеной! Грызет пластик. Вот ведь упорный зверек!
— Какая еще мышь? — рассердился Эдвард. — Зачем ей грызть переборку?
— Большая! Толстая мышь. Вот с такими зубищами, — Дылда обнажил верхнюю губу, демонстрируя желтые крупные резцы. — А одной ей, наверное, скучно. Вот она и решила пробраться сюда.
— Если это мышь, то я желтый карлик.
— Ты — желтый карлик? — поразился Дылда. — Ну да, ростом ты, конечно, не вышел, но кожа у тебя белая. То есть светлая. Или у тебя в родне были китайцы?
— Сам ты китаец. Ой… — Цитрус отпрянул от стены. Материал переборки ощутимо прогнулся и даже треснул в нескольких местах.
— Ничего себе мышь! — воскликнул Эдвард.
— Большая мышь! — пробормотал Дылда. — Страшная. Ишь, силищи сколько!
На пол посыпались крошки пластика, а в переборке образовалась небольшая дырка. Цитрус с Дылдой испуганно отступили — а ну как мышь окажется бешеной и бросится на них? Или начнет плеваться ядовитой слюной? Если уж она грызет пластиковые стены, от этой заразы можно любой пакости ждать. В образовавшуюся в переборке дыру заглянул чей-то черный глаз. Пошарил взглядом по камере и исчез. Затем объявился рот и жадно зашептал:
— Помогите мне, они держат меня взаперти. Тяжело… Душно! Я так хочу на свободу! Буквально мечтаю!
— Это не мышь, — проявил поразительную догадливость Дылда.
— Эй, парень, — забеспокоился Эдик, — мы все о свободе мечтаем. Здесь ты ее точно не найдешь. Поверь мне. Даже если бы тебе удалось прогрызть внешнюю обшивку — вряд ли из этого вышло бы что-то путное. Мы на космической станции. Так что не тратил бы ты свои скудные силы.
— Не отказывайте мне в последнем, в помощи! — выкрикнул голос. — Я так в ней нуждаюсь! Я сейчас, я уже скоро…
Снова послышался такой звук, словно невидимая мышь собирается прогрызть стену.
— Чего это он? — поразился Дылда.
— Кто ж его знает. Рехнулся, наверное. Чувствую, подведет он нас под дисциплинарное взыскание, — возмутился Цитрус. — Испортит нам стену, а легавые скажут, будто мы собирались смыться. Еще и срок накинут — всем гамузом. Разбираться-то не будут, кто прав, кто виноват. Не в их это правилах — разбираться… Эй, ты! Кончай ерундой заниматься! Нечего портить нашу камеру.