Бунтарь Иисус : Жизнь и миссия в контексте двух эпох
Шрифт:
она говорит о том, что вселенная плоха; о кошмарной одинокой пустоте существования, о небытии; о бедственном положении человека, который вынужден жить в нагой и безбожной вечности подобно крохотному язычку пламени, трепещущему в бесконечной бездне, где вокруг одна пустота, ужас и вырождение — унылая смирительная рубашка в черном абсурдном космосе.[117]
Хотя это карикатура и преувеличение, в какой-то степени подобные ощущения свойственны всем нам. От равнодушной реальности легко перейти к реальности, пугающей и враждебной. А это влияет на образ жизни, порождая отчаяние, отрицание действительности или желание как можно надежнее себя обезопасить
Конечно, в мире Иисуса перед человеком не стоял вопрос о существовании Бога. Скорее, его мучил вопрос о характере Бога. В принципе, это вопрос, каков Бог. И чего Он желает, к чему Он стремится? И что Он задумал об Израиле, что уготовал Израилю?
Блудный сын
История о блудном сыне, рассказанная Иисусом (Лк 15:11–32), вероятно, принадлежит к числу самых известных притчей (возможно, только притча о добром самарянине стала ее серьезным конкурентом), и это не случайно. Не случайно и то, что исследователи, когда им нужно дать краткое название притче, подчеркивают роль отца, поскольку он не менее важная фигура, чем младший сын. Вот примеры таких названий: «Отец и два сына», «Ждущий отец», «Любящий отец», «Сострадательный отец». Эта известная история позволяет нам понять, как притча — эта форма передачи мудрости — воздействует на слушателя, как она передает важнейшие темы учения Иисуса и раскрывает характер Бога.
Как показывает литературный контекст у Луки, Иисус рассказывает притчи, чтобы защитить от нападений свою практику открытых общих трапез. История о блудном сыне стоит третьей в ряду притчей, которые отвечают на обвинение недоброжелателей: «Он принимает грешников и ест с ними» (15:2). Судя по контексту, Иисус проводит аналогию между своими трапезами и поведением отца, встречающего сына, который был потерян и считался мертвым, но вернулся домой. Отец устраивает для сына праздник. Косвенно контекст у Луки наводит на мысль, что трапезы Иисуса с «плохими» людьми — это праздник, посвященный возвращению «потерянных».
Но наверняка Иисус рассказывал эту историю не один раз, и нам следует представить себе ее смысл в контексте его миссии в целом, а не только в том литературном контексте, куда ее поместил Лука.
В этой притче можно выделить три сцены. Как мы уже упоминали в прошлой главе, каждую сцену можно было развернуть в зависимости от ситуации. Лука дает нам лишь краткий пересказ сюжета с некоторыми деталями. Итак, вот сцена первая, где младший сын отправляется в изгнание:
У одного человека было два сына, и сказал младший из них отцу: «отец, дай мне причитающуюся мне часть состояния». И он разделил между ними имение. И спустя немного дней, собрав всё, младший сын уехал в страну далекую и там расточил свое состояние, живя разгульно. И когда он истратил всё, настал сильный голод в той стране, и он начал нуждаться; и пошел, пристал к одному из граждан той страны, и тот послал его на свои поля пасти свиней. И он рад был бы наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи, и никто не давал ему.
Судьба младшего сына указывает на важнейшую тему Ветхого Завета: изгнание. Сын «уехал в страну далекую», в языческую страну. Тут, подобно иудеям в изгнании или Адаму и Еве, оказавшимся «на востоке у сада Едемского», он живет вдали от родного дома. Жить в изгнании означает отделиться от тех, с кем ты связан родственными или дружескими узами. Детали рассказа подчеркивают всю глубину падения героя: он растратил все деньги, а в чужой стране наступил голод, так что он оказался в бедности и нужде — но никто не помог ему. Она так сильно голодает, что нанимается к язычнику пасти свиней. Для иудея — это ужасающее падение.
Рассказ вынуждал слушателя задуматься, а может быть,
Вот вторая сцена, когда сын возвращается домой и отец с радостью принимает его назад:
И придя в себя, он сказал: «у скольких работников отца моего хлеб в изобилии, а я здесь погибаю от голода. Встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отец, согрешил я против неба и пред тобою; я больше не достоин называться твоим сыном; поступи со мной, как с любым из твоих работников». И он встал и пошел к отцу своему. И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился, и побежав, пал на шею ему и поцеловал его. И сказал ему сын: «отец, согрешил я против неба и пред тобою; я больше не достоин называться твоим сыном». И сказал отец рабам своим: «скорее достаньте лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги, и приведите нашего откормленного теленка, заколите, будем есть и веселиться, ибо этот сын мой мертв был и ожил, пропадал и нашелся». И начали веселиться.
Блудный сын «пришел в себя» и отправился домой. Он заготовил свою «исповедь», повторяя про себя: «Отец, согрешил я против неба и пред тобою». Но отец видит его издалека, и, исполненный сострадания, бежит к нему навстречу, обнимает сына и целует его, не дав тому возможности произнести свою «исповедь». Отец просто не обращает внимания на эти слова сына, но сразу велит слугам принести лучшую одежду, кольцо и сандалии, а также готовить пир, чтобы отпраздновать возвращение сына. Отец в своей радости выглядит чудаком. И тут опять притча подталкивает слушателя к размышлениям. Что вы думаете о таком отце? Это немножко переходит границы разумного? Или просто выходит за всякие рамки? Вы бы вели себя более сдержанно на его месте? Или точно так же? Быть может, отцу следовало бы поругать сына и назначить ему испытательный срок для исправления? А как это связано с Богом? Вы думаете, Бог похож на такого отца? Но на этом история еще не заканчивается.
Сцена третья, реакция послушного сына:
А сын его старший был в поле; и когда, возвращаясь, приблизился к дому, услышал он музыку и пляску; и призвав одного из слуг, он спрашивал, что бы это могло значить. И тот сказал ему: «брат твой пришел, и заколол отец твой нашего откормленного теленка, так как принял его здоровым». Он рассердился и не хотел войти. И отец его вышел и стал просить его. А он ответил отцу: «вот, я столько лет служу тебе, и никогда заповеди твоей не преступал, и мне ты никогда не дал козленка, чтобы повеселиться мне с друзьями моими, а когда пришел сын твой этот, проевший твое имение с блудницами, ты заколол для него откормленного теленка». Он же сказал ему: «дитя мое, ты всегда со мною, и все мое — твое, но надо было возвеселиться и возрадоваться тому, что брат твой этот мертв был и ожил, пропадал и нашелся».
Почтительный старший сын слышит звуки музыки и танцев. Узнав о причине веселья, он не хочет участвовать в празднестве. Он стоит на расстоянии, мучимый чувством несправедливости. Тогда отец выходит к нему и выслушивает его сетования. И в самом конце притчи отец простыми словами оправдывает этот праздник: «Надо было возвеселиться и возрадоваться тому, что брат твой этот мертв был и ожил».
Косвенно тут звучит вопрос к старшему сыну: можешь ли ты это понять и прийти на праздник? Вопрос остается открытым.