Бунтарь
Шрифт:
Опустив руки вниз, я стягиваю с него шорты, скользя рукой по его твердому члену.
— Ты готов в любой момент, не так ли? — поддразниваю я, держа его плоть и проводя ладонью по всей его длине.
Губы Зейна обрушиваются на мои. Вода плещется вокруг, и он погружает нас обоих ниже. Я чувствую вкус соли на его коже и мяты на языке и все, о чем могу думать, это как удивительно я буду себя чувствовать, когда он вставит все, что у него есть, во все, что есть у меня.
— Кто-нибудь может увидеть
— Нет, детка, — говорит он. — Никого нет. Мы одни.
Он сжимает мои бедра, притягивая ближе к себе, и я отпускаю его пульсирующий член. Под водой он соприкасается с моей киской, и мы начинаем тереться друг о друга.
— Я хочу тебя, — шепчу я, полностью осознавая тот факт, что снова совершенно бессильна.
Зейн де ла Круз превращает меня из хорошей девушки в плохую за три секунды, и я бы соврала, если бы сказала, что это не было самым волнующим чувством, которое я когда-либо испытывала.
— Ты будешь сегодня моей непослушной девочкой? — Его глубокий голос выходит из груди, крепко прижатой к моей.
Я киваю, кусая свою губу, и снова его целую.
— Скажи мне, как сильно ты хочешь меня, — приказывает он.
— Очень сильно. — Я целую его. — Я так сильно хочу тебя… Хочу, чтобы ты был внутри меня.
— Я заставлю тебя кончить так мощно, что ты не сможешь дышать, красотка, — рычит он. — Сегодня вечером я буду трахать тебя сильнее, чем когда-либо, потому что хочу, чтобы ты знала, что ты моя. Я не хочу, чтобы ты забывала это. Твоя сладкая киска принадлежит мне, только мне. Ты поняла?
Я киваю, прижимаясь губами к его напряженной мускулистой шее, и глажу широкую грудь.
— Я серьезно, Далила. — Он замирает, пока наши взгляды не встречаются. — Твое тело принадлежит мне и только мне.
Я наклоняю голову.
— Хорошо. Тогда будет справедливо, если твой член будет только моим.
Взглянув вверх, я замечаю камеры слежения. Одна направлена на задний двор, а вторая на бассейн.
— Эти штуки включены? — спрашиваю я.
— Всегда, — говорит он.
— Нас записывают?
— Видео удаляется раз в неделю автоматически, — говорит он. — Я единственный, кто имеет к нему доступ. У меня должна быть система безопасности, Далила. Теперь давай продолжим, не то я умру здесь.
Он слегка улыбается и позволяет мне скользнуть руками вниз по его телу. Положив руки мне на бедра, разворачивает меня лицом к гидромассажной струе воды, бьющей вдоль стены бассейна. Правильно расположив мое тело, он обеспечивает достаточное воздействие водного потока на мой клитор, усиливающее этот и без того невероятный опыт.
— Раздвинь свои ножки, красавица, — говорит он мне на ухо, прижимая головку своего члена к моей заднице и направляя его вниз. — Позволь напомнить тебе, почему ты пришла сюда и почему
Наши обнаженные тела обернуты в теплые пляжные полотенца. Я лежу в руках Зейна в качающемся гамаке. Влажная флоридская жара окутывает нас, заставляя соленую воду испаряться с нашей кожи.
Зейн пахнет летом.
Лосьоном для загара, кокосом, морской солью и кремом после бритья. А его кожа под моими ладонями теплая и мягкая, обтягивает гору мышц профессионального футболиста.
Теперь я понимаю.
И никогда больше не буду осуждать фанаток.
Футболисты сексуальные, сильные и мужественные, и я уверена, что взаимосвязь больших рук с большим членом — это больше факт, чем выдумка.
Симфония сверчков и лягушек наполняет тихую ночь и звезды освещают небо над нами. Это в миллион раз романтичнее, чем должно быть, но я пока не могу заставить себя уйти. Я чувствую себя уютно в его руках. Пальцами он выписывает круги на моих плечах, а я прижимаюсь ухом к его груди, и это чувствуется… Просто удивительно.
Дафна была права. Ничего удивительного не произойдет, если сидеть дома.
— Мне нравится, когда мы не спорим. — Зейн нарушает тишину.
Я смотрю на него.
— Это происходит на ровном месте.
Он пожимает плечами.
— Просто сделал замечание.
— У меня никогда раньше не было секса в бассейне.
— Это вышло случайно.
— Просто сделала замечание. — Я улыбаюсь ему.
— Я рад, что был тем, кто открыл тебе прелести секса в бассейне.
— Это звучит ужасно. — Я высовываю язык, демонстрируя отвращение.
— В моей голове это звучало лучше. — Зейн целует меня в лоб.
Я не знаю, почему он это сделал, если вообще заметил, что сделал это.
— Значит, ты из Чикаго? — спрашиваю я после минутного молчания.
— Мы действительно делаем это? — спрашивает он.
— Делаем что?
— Всю эту узнать-тебя-получше-хрень?
— Что-то не так? — Я сажусь, прижимаясь своим телом к нему, пока наши взгляды не встречаются. — Мне интересно, откуда ты, вот и все.
— Мое прошлое в прошлом. — Он прочищает горло. — Мне нравится оставлять его там. Я живу в настоящем, Далила. Больше нигде.
— Но прошлое делает нас теми, кто мы есть.
— Чушь собачья. — Зейн стискивает зубы. — Теми, кто мы есть, нас делает настоящее. Настоящее — это все, что у нас есть. Любой, кто считает иначе — идиот. Без обид.
— Я посвятила все свое академическое время изучению того, что заставляет людей делать то, что они делают, и все сводится к внешним факторам, — говорю я. — Большинство этих факторов вытекает из среды, в которой мы выросли.