Бунтарь
Шрифт:
Сбрасывая подушки с дивана, ищу захороненный пульт, ладони покрываются потом, а сердце бешено стучит. Даже не знаю, на каком канале ESPN и есть ли он у меня, но щелкаю пультом так быстро, как будто от этого зависит моя жизнь.
Нашла.
Камера движется вдоль футбольного поля с тренирующимися на нем спортсменами в черно-серой форме, а затем крупным планом показывает Зейна, дающего интервью.
Он улыбается, демонстрируя свои ямочки, и все вокруг меня уходит на задний план. Я вижу его и только его.
Закончив разговор с сестрой
Тот факт, что он находится в том же городе, что и я…
— Хорошо быть дома, — голос Зейна наполняет мою квартиру, и он смотрит прямо в камеру.
Я заканчиваю смотреть репортаж практически в бессознательном состоянии, и когда идут титры, откидываюсь на диванные подушки.
— Он здесь, — шепчу я вслух, потому что, очевидно, мне нужно услышать это, чтобы действительно в это поверить. Все это кажется абсолютно невероятным.
В тот день, когда мы помогали переезжать тете Рут, Дафна сунула мне записку Зейна, очевидно, полученную лично от него. В то время мне было слишком больно, поэтому я не смогла сразу прочитать ее и положила записку на буфет в столовой Рут. Позже в тот же день после отъезда грузчиков записка исчезла.
Я так и не прочла ее.
И следующие недели я провела, убеждая себя, что, в любом случае, это не имело бы значения.
Я двигалась дальше.
«Мы» закончились.
Беру телефон и провожу небольшое расследование. В интернете мало подробной информации, но, насколько я поняла, «Пумы» подписали контракт с несколькими новыми полузащитниками из Техаса, а вскоре после начала тренировочного сбора отстранили Зейна из команды. В последнюю минуту полузащитник из «Грома» во время тренировки получил серьезную травму колена, и на его место взяли Зейна.
Обхватив подушку и свернувшись калачиком, я закрываю глаза, воспроизводя каждое воспоминание, которые я сохранила. Горькое. Сладкое. Печальный конец, которого я никогда не ожидала.
Я чувствовала себя в безопасности здесь, в Чикаго. Я думала, что буду вдали от мира… От него. Теперь же буду оглядываться через плечо везде, куда бы ни пошла, задаваясь вопросом, столкнусь ли я с ним, и думая о том, что скажу ему, если мы когда-нибудь снова встретимся лицом к лицу.
Погрузившись в омут горько-сладких воспоминаний и пролистывая фотографии в телефоне, я выбираю селфи с той ночи, где мы на его заднем дворе наблюдаем фейерверк на четвертое июля. Счастливые, мы улыбаемся в блаженном неведении того, что произойдет.
Давным-давно мы жили настоящим моментом.
И признаю, время от времени я думала о будущем.
Но никогда в своих самых смелых мечтах я не представляла, что потерплю фиаско.
Постепенно погружаюсь в приятную дремоту. Мне необходимо ненадолго сбежать. Успокоить свой
Тук, тук, тук.
Энергия, моментально возникшая в груди, несется по мне, распространяясь до кончиков пальцев. Я забываю, как дышать.
Тихо крадучись по своей крошечной квартире, я быстро смотрю в глазок…
…и открываю дверь.
— Привет, Хейден, — говорю я. — Входи.
Глава 39
Зейн
Я стою возле огромного фиолетового викторианского дома и смотрю на третье окно в верхней части башни, где, как утверждала Далила, она живет во время учебного года.
Не знаю, живет ли она там до сих пор, но сегодня хочу рискнуть.
Я вернулся в Чикаго больше месяца назад, мои дни были полностью заняты «Чикагским Громом», но не было такой ночи, когда бы я не задавался вопросом, где она, что делает. Если она лежит в своей постели, думает ли обо мне?
Нажав домофон на входе, я получил несколько ответов по переговорному устройству и, наконец, услышал щелчок открывающейся двери. Не знаю, что чувствовать по поводу «безопасности» квартиры Далилы, где жильцы вслепую впускают незнакомцев, но сейчас я здесь, и это все, что имеет значение.
Поднявшись по трем лестничным пролетам, я выхожу в длинный коридор с тремя входными дверями в квартиры, на минуту останавливаясь, чтобы сориентироваться.
Север.
Башня северная.
Стоя за дверью с номером «3B», я слышу голоса. Два голоса. Мужчины и женщины.
Далила.
Я слышу, как они смеются, их голоса приглушены толстой деревянной дверью. Подойдя ближе, я практически прижимаюсь к ней ухом.
— Не знаю, что бы я делала без тебя… Серьезно, ты был великолепен. Я этого не заслуживаю.
Там есть другой мужчина и, судя по всему, Далила думает, что он чертовски хорош.
Мои кулаки и челюсти сами собой сжимаются.
Я раздумываю, остаться мне или уйти, но дверь открывается, и у меня уже не остается выбора.
По ту сторону стоит мужчина. Он выглядит респектабельно. Хорошо одет. Похож на старшекурсника. На нем клетчатая рубашка на пуговицах, толстые хипстерские очки, а светлые волосы зачесаны наверх. Он долговяз и серьезен. Этот мужчина — полная противоположность мне.
— Ты кто? — спрашивает он.
— Хейден, кто там? — Далила выходит из-за его спины. Ее лицо бледнеет.
— Привет, Далила, — говорю я.
— Что ты здесь делаешь? — спрашивает она.
Я глупо улыбаюсь, снова полностью ослепленный ею.
— Я пришел поговорить.
— У вас все в порядке? — спрашивает хипстерский ботан, показывая указательным пальцем между нами.
Мы с Далилой смотрим друг на друга, время словно замерло в ожидании ее ответа.
— Да, — говорит она. — Все хорошо, Хейден.