Бунтарка
Шрифт:
— Эта твоя актриса…
— Остановись, Лиса. Я же сказал, что между нами ничего не было.
— Плевать мне, Бессонов. И на тебя, и на эту безмозглую курицу.
— Тогда почему мы сейчас об этом снова говорим? — устало спрашивает парень, потирая переносицу. — Да, я сглупил. Я думал, что, вызвав твою ревность, смогу хотя бы вывести на откровенный разговор. Я никак не предполагал, что ты ещё больше начнешь ненавидеть меня и… Всё, что тебя окружает.
Я замолкаю, опуская глаза в тарелку. Подпираю рукой тяжелую голову, накалывая на вилку листья салата. Задумываюсь о своих словах
Совсем не могу разобраться в своих чувствах к Бессонову. Особенно, после произошедшего. С одной стороны, хочется выпустить эмоции: кричать, обвинять и прогонять, но с другой… Мне хочется, чтобы меня пожалели, приголубили и пообещали, что больше меня никто не тронет. Первый вариант легче, а ко второму я тактильно не готова. Знаю, что Кирилл не применит на мне силу, но об этом тяжело не думать после случая с Ковалёвым.
— Как тебе ужин? — прерывает гнетущую тишину Бессонов.
— Курица сухая, а салат — пресный. Лучше практикуйся в уборке, кухня — не твоё, — кратко отвечаю я без эмоций, поздно понимая, что снова нахамила. Несмотря на то, что мясо получилось удивительно сочным и тает во рту, хвалить его язык не повернулся.
— Судя по твоим комплиментам и язвительности, сочту это за комплимент.
Он что, непробиваемый? Толстокожий болван!
— Я уже доедаю. Когда ты уйдешь? — спрашиваю я, пытаясь понять, соврал он мне или действительно уйдет.
— Давай ты ещё съешь один маленький кусочек курицы? Я тебе сока подолью, чтобы легче было жевать эту подошву, — я не успеваю отреагировать, как на моей тарелке появляется ещё кусочек мяса. — Последний! Честно-честно.
— Кир… — выдохнула я, забывшись. Складываю столовые приборы в тарелку и поднимаю тяжелый взгляд. — Я не понимаю, зачем ты здесь. Понимаю, что к тебе обратились мои родители, но я в порядке. Да, с пилюлями заигралась. Но я в полном порядке и не понимаю…
— Я тебя не оставлю, — перебивает меня Бессонов, взглянув на меня из-под бровей. — Это не только потому что тебе нужно прийти в себя… Я больше не хочу, чтобы ты была одна. Твоё одиночество приводит к страшным последствиям.
Встаю резко, из-за чего стул противно скрипнул по полу. Мнусь, хочу сказать так много, но вместо этого только тяжело дышу, сжимая кулаки. Понимаю, что частично я сама себе нанесла вред, вот только сама причина моего состояния сидит сейчас передо мной и делает вид, что ничего не произошло!
— Всё, что случилось со мной — это твоя вина! — голос прорезался до крика, но он вышел охрипший, слабый. Почти жалкий. Немощный…
— В этом ты права и мне очень жаль, что я не нашёл в себе достаточно сил поговорить с тобой. Прости меня, Лиса. В тот вечер я поставил в приоритет Стаса… К сожалению, он не так прост, как кажется, и я должен был решить с ним конфликт. Я ошибся. В первую очередь я должен был позаботиться о тебе и обо всём рассказать, — он смотрит на меня с затаённой печалью в глазах, из-за чего меня передергивает.
—
Мне нужно успокоиться любым способом, иначе у меня случится нервный срыв.
***
Кирилл:
Пять дней проходят в каком-то диком депрессивном напряжении. Василиса практически прекратила со мной разговаривать, а я не стал настаивать. Любое моё слово, если задевает что-то внутри неё, заканчивается неконтролируемыми слезами и криком. Она эмоцианально не может вытерпеть меня рядом с собой…
Я всё понимаю и стараюсь не акцентировать внимание на конфликтном общении. К сожалению, Василиса открывает рот только если хочет грязно выругаться или доказать, как именно она меня ненавидит.
Единственное, что у меня вышло — заставить её употреблять еду. Здесь тоже оказалось не всё гладко, когда она крутит свой нос от любой еды и ест порции, словно дюймовочка. Но основной проблемой стало то, что она забилась в комнату и держит меня на расстоянии, не желая меня слушать и чем-то заниматься.
Артём, не упуская момента, ежедневно выедает мой мозг ложечкой, доказывая, что я — идиот. Кажется, он скоро из кожи вон вылезет и вселиться в меня, чтобы долбануться головой об стенку и лишиться памяти. Только он не учитывает, как тяжело забыть Василису и отвернуться от неё сейчас. Он её не видел, а она с каждым днём увядает на глазах, впадая в беспробудную депрессию.
Работу и учебу на время пришлось отложить в долгий ящик ожидания, концентрируясь на состоянии девушки и контроле её жизненно-важных функция для жизни. Василиса, к сожалению, отрицает своё состояние и необходимость разговора. Стоит припомнить, как на упоминании психолога, она кинулась на меня разъяренной фурией, выставив за дверь своей комнаты…
— Чего такой хмурый? — обращается ко мне Дымарский, сев на лавочку в парке. Я вздрагиваю от неожиданности, расплескав горячий кофе на асфальт.
— Да так… Раскопал что-то? — интересуюсь я, замечая в его руках папку.
Ярослав Дымарский — один из кротов, готовый найти кого-то или что-то в кратчайшие сроки. Конечно, его действия не всегда легальные, поэтому действенные и дорогостоящие.
Артём высказал мне отдельную тираду, что я олух, которого разводят на деньги театральщиной, где главная актриса — Авдеева.
— Есть кое-что интересное. Ты знал, что оплата за порчу твоего байка выплатил Станислав Ковалёв, как, впрочем, и залог? — Яр сверлит меня взглядом, когда я тяжело вздыхаю.
— Не знал. Есть такой у нас. Друг бывший. Последнее время часто ошивается возле Василисы, — киваю я, вспоминая раздражающую ухмылку этого мерзавца.
— Не ладите?
— Нет, — передергиваю плечами. — Только не могу понять, зачем платить такие деньги за чужую девчонку… — снова ухожу в мысли.
— Есть ещё кое-что, — он открывает папку и достаёт распечатанные фотографии в не самом лучшем качестве. Понимаю, что это снимки с видеокамеры. Просматриваю изображения, понимая, что Ковалёв умудрился отвести Лису в ресторан. — Они посетили это место в тот же день.