Бунтующая Анжелика
Шрифт:
— Когда попробуешь кнута да когда тебя на дыбу вздернут, что поделаешь, приходится отречься от своей веры. Я бедный солдат и живу своим жалованьем. Но это не значит, что я предаю прежних собратьев. Ну-ка, убирайте поскорее эту падаль.., а я ничего не видел…
Он повернулся к ним спиной и медленно пошел вдоль стены на свой пост.
— Посмотрите, нет ли кого во дворе, — приказал мэтр Габриэль Анжелике. — Моим приказчикам ничего знать не следует. Если там никого нет, отоприте склад слева.
Двор был, к счастью, пуст. Анжелика отворила указанную дверь. В
Она подошла к мэтру Габриэлю, который снял уже куртку с задушенного им человека и обмотал ее вокруг головы другого, чтобы унять еще сочившуюся кровь. Несмотря на эту предосторожность, они оставляли красные следы на мостовой двора, перетаскивая тело. Они внесли его в амбар и пошли за другим трупом.
— Мы их зароем в соль, — шепнул купец. — Не в первый раз… В соли очень удобно прятать. Она сохраняет трупы до того времени, когда найдется удобный случай убрать их отсюда.
Он снял свой черный суконный сюртук, взял лопату в стал быстро вкапываться в белоснежный холм, слабо мерцавший в глубине амбара. Анжелика помогала ему, разбрасывая соль обеими руками. Она так спешила убрать с глаз долой эти отвратительные тела с жуткими гримасами на лицах, что не замечала, как кристаллы соли разъедают и царапают ее кожу.
Трупы были засунуты в глубину кучи и тщательно засыпаны солью. Анжелика и купец работали молча. Потом он стал наводить в амбаре порядок, а она взяла ведро и пошла к фонтану во дворе. Вооружившись шваброй, она стала отмывать пятна крови с камней, которыми был вымощен двор. Два приказчика, притащившие из гавани несколько бочонков с вином, вошли в другие ворота, увидели ее издалека, но нисколько не заинтересовались тем, что служанка мэтра Берна моет двор. Она часто приходила к складам, и, хотя больше занималась счетными книгами, ей случалось браться и за более грубую работу. К счастью, близко они не подходили, зная, что хозяин тут, а то могли бы заметить ее изодранную одежду и разметавшиеся волосы. Они вкатили бочонки в другой амбар, где хранились вина и водки.
Анжелика вышла в переулок. Над пролитой кровью уже жужжали мухи, а сточная канавка была вся красной вплоть до места сброса помоев в море.
Прохожих, слава Богу, не было. Стоя на коленях с волосами, спадающими на глаза, она вновь и вновь обмывала камни, пока последняя порция воды, сброшенной в канавку, не оказалась лишь чуть розоватой, так что никто бы этого не заметил.
Тогда она вернулась во двор и тщательно заперла ворота, которые час назад мэтр Габриэль чуть не сорвал с петель, спеша ей на помощь.
— Пойдемте в мою контору, — сказал купец. — Теперь все в порядке. Надо вам подкрепиться.
Анжелика еле держалась на ногах. Он обнял ее за талию и довел до полутемной комнаты, где рядом с кипами счетов и наборами гирь громоздились английские ножи, связки драгоценных канадских мехов и образцы разных крепких напитков. Из осторожности он запер дверь на засов.
Анжелика позволила усадить себя на скамью, и оперлась лбом о руки, положенные на стол. Мэтр Габриэль пододвинул к ней стакан водки.
— Госпожа
Так как она не шелохнулась, он сел рядом, поднял ее голову и поднес стакан к самым губам, так что ей пришлось сделать несколько глотков. Она закашлялась, и румянец стал возвращаться на ее лицо.
— Как же это все произошло? — она растерянно оглянулась. — Я шла домой… Они погнались за мной… Я думала, что успею добежать сюда и позвать вас на помощь… Но они догнали меня, и вот, вдруг…
— Хватит об этом. Вам больше нечего бояться. Они мертвы.
Она задрожала.
— Мертвы? Но ведь это ужасно… Все время на моем пути оказываются мертвецы.
— Без смертей не обойдешься, — сурово отвечал мэтр Берн, и глаза его сохраняли необычный блеск. — Смерть влечет за собой смерть. Преступления вызывают другие преступления. В Библии сказано: «Отдай душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, ожег за ожег, рану за рану, ушиб за ушиб…»
Анжелика отвернулась, вскочила со скамейки и бросилась в сторону, словно видя пред собой врага.
— Ненавижу мужчин, ненавижу их всех и себя самое тоже ненавижу. Не хочу жить на свете. Вы на меня смотрите так, словно я с ума сошла. Вам, наверно, хочется, чтобы я успокоилась, нет уж.., хватит с меня, никогда я не успокоюсь.
— Какой у вас стал молодой, даже детский вид. Вы говорите совсем по-другому, совсем не похожи на рассудительную женщину, какой я вас знаю.
— Вы же ничего не понимаете, мэтр Берн… Дьяволы ворвались в мой замок, подожгли его, перебили слуг, зарезали моего младшего сыночка, а меня.., в результате той ночи появилась на свет Онорина.., понимаете теперь?.. Дитя преступления и насилия… А вы еще удивлялись, что я не могу любить ее…
Ему показалось, что она бредит, потом он сообразил, что она говорит о событиях прошлых лет.
— Не вспоминайте о том, что было. Вы это все уже забыли.
Он теперь тоже встал, перешагнул через скамейку. Она со страхом смотрела, как он подходит все ближе, и в то же время ей захотелось, чтобы он был близко, совсем близко, в поддержал ее, чтобы она почувствовала, что чудо свершилось, что она вновь может быть счастливой в мужских объятиях.
— Вот сейчас вы все позабудете, — повторял он негромко, — вот сейчас.., обопритесь на меня…
Он осторожно прикоснулся к ней. Потом взял ее за талию и, так как она не отшатнулась, прижал ее к себе. Оба они задрожали от овладевшего ими напряжения, однако Анжелика не сопротивлялась.
Она была холодна и бесчувственна, как насилуемая девственница, но перевешивало любопытство: ей хотелось разобраться в себе. «Сейчас мне ведь не было страшно, совсем не страшно.., ну а если он захочет поцеловать меня, что тогда?»
Исступление на склонившемся над нею лице ее не пугало, ей не противна была близость крепкого тела, охваченного желанием. Она не думала о личности того, кто прижимался к ней, забыла, как его зовут, кто он такой. Она сознавала только, что ее держит в объятиях мужчина, и она без страха воспринимает его неистовый призыв.