Буревестник
Шрифт:
Ходил он на своих резиновых подошвах совершенно бесшумно. К тому же с моря, словно вырываясь оттуда, где над горизонтом, среди созвездий, уже горел багровым светом Юпитер, дул свежий ветер, а с другой стороны, через открытую дверь входного люка машинного отделения, шумел и свистел валивший оттуда пар.
Дойдя до люка, на котором сидела смутно различавшаяся в темноте фигура, старик остановился. Фигура оказалась девушкой в спецовке с засученными рукавами и штанами, сидела она скорчившись, уперев локти в колени и спрятав в ладонях голову, и
— Что с тобой? — спросил он, помолчав.
Девушка вздрогнула и испуганно вскинула голову, но, узнав Стягу, принялась, вздыхая и всхлипывая, утирать себе нос.
— Что с тобой? — повторил старик. — Что случилось?
— Так… Ничего…
— Чего же ты ревешь?
— Не знаю…
— Что за глупости? Как так не знаешь? Скажи лучше в чем дело… Ну же, говори…
Он обнял ее за плечи.
— Говори: чего плачешь?
— Не знаю… тошно мне… горько…
— Что так? — участливо спросил старик.
Позавчера и даже еще вчера он сказал бы на это другое. Он сказал бы: «Пустяки! Делать тебе нечего, вот ты и ревешь. Поди-ка на завод помой полы, вот из тебя вся дурь и выйдет…» Но сегодня он просто спросил:
— Что так? Поссорилась с Лае?
— Нет, не поссорилась, — вздохнула Маргарита. — Видеть я его больше не могу…
— Чем же он тебя обидел?
— Ничем…
— Что у вас с ним было?
— Ни с кем у меня ничего не было… А просто противен он мне, видеть его не могу.
— Что ж ты в таком случае против него имеешь? — удивился старик, раздосадованный бессвязными ответами девушки.
— Ничего я против него не имею, только словно у меня глаза открылись… Не нравится он мне больше и все. Глупый он, дядя Стяга, а задается…
— Кого ж ты ждешь? Ивана-царевича?
— Не Ивана-царевича, а такого, чтобы меня по-настоящему любил и чтобы был… не знаю, как и сказать… чтобы любил и чтобы…
Так и не докончив, она снова заплакала…
«Что с нею?» — недоумевал старший механик.
— Задала ты мне, девонька, задачу… Трудно такого отыскать, чтобы он тебя по-настоящему любил… и чтобы сам был человек… настоящий…
Маргарита еще пуще заплакала.
— Что еще? Слезами горю не поможешь…
— Как мне не плакать, когда был такой парень, а я сама его, дура, отвадила! — с горечью выговорила, наконец, девушка.
Стяга не на шутку рассердился и даже встал:
— Вот оно что? Таких людей не часто в жизни встретишь, так и знай! Раз ты его, как дура бессердечная, сама отвадила, теперь терпи. Так тебе и надо! А реветь нечего. Ты бы лучше пошла к фельдшерице, да показала ей ногу. Она еще, кажется, не легла. Чего зря слюни разводить!
Старик был очень сердит.
Он повернулся и ушел, а Маргарита так и осталась на люке, вздыхая и раскачивая, сама не зная зачем, забинтованную ногу.
XXXVII
Все эти дни море было спокойно
— Так, так, Адам! — хохочет Емельян Романов, глядя снизу вверх на инструктора, — проповедуй, как поп с амвона!
Лодку круто выносит волной, и рыбаков окачивает брызгами.
— Полегче с кропилом, батя! А то святой водицы не хватит! — балагурит Емельян.
— Смейся, смейся, — отвечал Адам, — а посмотрю я на тебя, как ты будешь догонять бригады Луки Георге и Вангели!
— Завтра вечером и догоню и перегоню! — со смехом крикнул Емельян, подмигивая другим, которые тоже почему-то смеялись.
Адаму это показалось подозрительным — было непонятно, что именно задумал Романов.
— Емельян, — сказал он, — не останавливайтесь на тридцати саженях. Дальше идут глубины в тридцать две и тридцать четыре сажени. Там — впадина, где собирается красная рыба. Там и рыбачат передовые бригады. Почему ты никогда не смотришь на карту, как делают Лука и другие?
Но Емельян был упрям:
— У меня на рыбу нюх есть, мне никакой карты не нужно!
Адам покачал головой:
— Насильно я тебя учить не стану. Не хочешь — не надо. А через неделю посмотрим, кто прав: ты или карта Института рыбоводства.
Емельян выругался, другие громко засмеялись, но Адам, нисколько этим не смущаясь, спокойно и терпеливо продолжал:
— Тебе, как передовому рыбаку, вовсе не пристало смеяться над наукой.
— Какая там наука, Адам! У меня практики больше, чем у всего твоего института.
Рыбаки в лодке снова засмеялись.
— Вы думаете, он меня посадил, а? — с самым веселым видом продолжал Адам. — Ладно, пусть будет по-вашему. Через неделю поговорим, а если срок мал, то можно и через две. Если вам и тогда не будет ясно, что я прав, поговорим еще раз. Все равно, пока не поймете, я от вас не отстану.
На это рыбаки не нашлись что сказать.
— Сами увидите, какой толк от этой пресловутой практики без науки, — такой же, как от науки без практики: бычка тухлого не стоит. Поживите без нее, пока не надоест, а за картой на пароход все равно придете.
На этот раз Адам оставил рыбаков в некотором раздумье. Они долго смотрели вслед шумно и весело подпрыгивавшему на волнах куттеру, на носу которого все еще сидел, поглядывая на них через плечо, босой человек в парусиновых штанах.
— Ишь, смеется: упрямый черт! — сказал Афанасие, молодой парень из лодки Романова.